ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ГЛАВНЫЙ ПРОТИВНИК. Часть 3.
Нелегалы после “Абеля”
В 1966 году отсутствие высококачественных политических разведданных из США заставило Коллегию КГБ, высший консультативный орган во главе с Председателем, призвать к значительному улучшению разведывательных операций против основного противника. Главным методом, с помощью которого предлагалось достичь этого улучшения, был метод, который уже безуспешно пытались использовать в 1950-е годы: создание в течение нескольких лет сети нелегальных резидентур, которые взяли бы на себя основное бремя разведывательных операций от легальных резидентур в Нью-Йорке, Вашингтоне и Сан-Франциско. 1
Только через шесть лет после ареста “Рудольфа Абеля” в 1957 году КГБ удалось создать еще одну нелегальную резидентуру на территории главного противника. Хотя имели место кратковременные командировки в США или через США ряда нелегалов, первым, кто поселился в стране и был записан в досье, отмеченном Митрохиным, был Конов, москвич греческого происхождения, родившийся в 1912 году, принявший личность Герхарда Макса Колера, судетского немца, родившегося в Райхенберге (ныне часть Чешской Республики) в 1917 году.
Конов был ветераном войны и радиоспециалистом, работал начальником лаборатории в Ленинграде до своей вербовки в КГБ в апреле 1955 года.
Следующие четыре года он провел в Восточной Германии, работая инженером, создавая себе немецкое прикрытие и изучая как свою следующую цель, Западную Германию, так и конечную цель, Соединенные Штаты.
КГБ, специализировавшийся на браках по расчету для своих нелегалов, нашел ему жену-немку и помощницу, ранее работавшую в Штази, под кодовым именем ЭMMA, которая приняла имя Эрны Хельги Марии Деккер, родившейся 2 сентября 1928 года недалеко от Бреслау (сейчас на территории Польши). 2
В октябре 1959 года, выдавая себя за беженцев из Восточной Германии, Конов и ЭММА перебрались в ФРГ, где Конов нашел работу радиоинженера. В 1962 году он начал переписываться с американскими радио- и электронными компаниями и получил несколько предложений о работе. После посещения США в качестве туриста он согласился работать в компании, которая в 1963 году позволила ЭММЕ и ему получить иммиграционные визы. Конов, по-видимому, был первым послевоенным нелегалом, направленным в США с целью сосредоточиться на научно-технической разведке (НТР). Специализируясь на электронных измерительных приборах, он участвовал в ряде международных выставок и – согласно его досье – сделал несколько изобретений. Научно-техническая деятельность Конова была настолько высоко оценена Центром, что он был удостоен двух премий КГБ. 20 июня 1970 года, прожив семь лет в США под именем Герхарда и Эрны Колер, Конов и Эмма стали американскими гражданами, принеся клятву верности в здании суда Ньюарка. 3
К тому времени, когда Конов въехал в Соединенные Штаты в 1963 году, в Канаде уже находились два других нелегала из КГБ, оба предназначались Центром для последующей передачи Главному противнику.
Улица Бухареста в 1960е годы
Николай Николаевич Битнов (кодовое имя АЛЬБЕРТ) прибыл в Канаду в 1961 году.
В основе легенды, тщательно созданной для Битнова, лежала сфабрикованная версия истории жизни Леопольда Ламберта Дельбрука, который родился в Бельгии в 1899 году, эмигрировал с семьей в Россию в возрасте восьми лет и умер там в 1946 году. Однако в вымышленной версии карьеры Дельбрука, созданной Центром, Дельбрук женился на румынке, поселился в Гляйвице в Германии (ныне Гливице в Польше), а затем переехал в Румынию, где и умер в 1931 году. В Гляйвице у пары якобы родился сын Жан Леопольд Дельбрюк, личность которого Битнов взял себе. Жена Битнова, Нина (кодовое имя ГЕРА), взяла личность “мертвого двойника”, Янины Батаровской, которая родилась во Франции в 1928 году и умерла в Литве в 1956 году. 4
В начале 1956 года, в возрасте тридцати лет, Битнов вместе с женой переехал в Румынию, чтобы создать свою легенду с помощью румынской разведывательной службы DGSP. В апреле 1957 года, используя подделанные Центром документы, им удалось получить паспорта в бельгийской дипломатической миссии в Бухаресте. 5 Шесть месяцев спустя они переехали в Женеву, чтобы Битнов мог поступить в бизнес-школу и научиться работать как бизнесмен на Западе. С конца 1958 года до лета 1961 года супруги жили в Льеже, обустраивая бельгийскую личность и получая новые паспорта, которые, в отличие от бухарестских, не указывали на их проживание в Румынии и, таким образом, меньше вызывали подозрений в Северной Америке. В июле 1960 года Битновы эмигрировали в Канаду. 6
Центр, вероятно, предполагал, что через несколько лет Битнов перейдет на территорию главного противника. Однако первоначально ему, как и Брику (ХAРT) десятилетием ранее, было приказано обосноваться в Канаде под прикрытием бизнеса. Однако, несмотря на курс обучения в Женеве, Битнов оказался никуда не годным бизнесменом. Сначала он вложил 2 000 долларов из средств КГБ в предприятие, которое скупало землю с правами на полезные ископаемые и продавало их горнодобывающим компаниям. Через два года компания обанкротилась. Затем Битнов потратил 2 000 долларов на покупку директорской должности в автосалоне, который был ликвидирован всего через два месяца. Не желая больше вливать в него деньги, Центр приказал своему агенту искать оплачиваемую работу. После периода получения пособия по безработице Битнов нашел низкооплачиваемую работу бухгалтера, которая, как он жаловался, практически не оставляла ему времени на интеллектуальную деятельность. Не добившись ничего значительного на нелегальном положении, он был отозван в Москву в 1969 году. 7 В следующем году его отправили на досрочную пенсию в возрасте всего сорока пяти лет. 8 Тот факт, что Центр так долго продолжал работать с Битновым, является еще одним доказательством твердости его намерения КГБ создать сеть нелегальных резидентур в Северной Америке.
Битнов не знал, что в феврале 1962 года, всего через семь месяцев после его собственного прибытия в Канаду, другой нелегал под кодовым именем ДУГЛАС приземлился с женой и четырехлетним сыном в аэропорту Монреаля. ДУГЛАСОМ был Далибар Валоушек, 33-летний чешский пограничник, завербованный КГБ при содействии его чехословацкого коллеги, StB. 9 Он принял личность судетского немца Рудольфа Альберта Херрманна, погибшего в Советском Союзе во время Второй мировой войны. Согласно легенде Валоушека, Геррманн пережил войну и обосновался в Восточной Германии, а затем укрылся на Западе, спасаясь от коммунистического режима. Его жена Инга (кодовое имя ГЕРДА), судетская немка, семья которой переехала в ГДР, взяла личность Ингалора Ноерке, “мертвого двойника”, погибшего во время бомбардировки Штеттина в военное время. В конце 1957 года Валоушеки бежали на Запад, громко заявляя о своей ненависти к восточногерманскому режиму. Следующие четыре года они провели, укрепляя свою легенду как антикоммунистические беженцы, пока Валоушек учился вести малый бизнес. 10
Оказавшись в Канаде, Валоушек оказался гораздо лучшим бизнесменом, чем Битнов, хотя и не настолько успешным, как предполагали опубликованные рассказы о его карьере (в которых не указана его настоящая личность).
Вскоре после прибытия в Канаду он купил магазин Harold’s Famous Delicatessen в центре Торонто, который он с Ингой сделали популярным местом встречи сотрудников близлежащих студий Канадской радиовещательной компании.
Через два года Валоушек продал этот магазин, устроился на работу звукооператором на CBC и пошел на курсы по созданию фильмов. Его первым серьезным заданием была рекламная кампания фильма для Либеральной партии.
К середине 1960-х годов он приобрел репутацию популярного и успешного кинорежиссера. На съезде либералов 1967 года, на котором лидером партии был избран Пьер Трюдо, Трюдо наклонился со сцены и шутя положил виноградину в рот “Руди Херрманна”. 11 Хотя бизнес Валоушека казался процветающим, однако в его досье обнаружилось, что Центру пришлось выделить 10 000 долларов для покрытия торговых убытков. 12
В 1967 году Валоушек стал контролером самого важного канадского агента КГБ Хью Хамблтона (РАДОВА). 13
После того, как в 1961 году он потерял работу в НАТО по соображениям безопасности (хотя против него не было выдвинуто никаких обвинений), Хамблтон провел следующие три года, получая степень доктора философии в Лондонской школе экономики, и вернулся в Канаду в 1967 году, чтобы стать профессором экономического факультета в университете Лаваль в Квебеке.После возвращения в Квебек контакты Хамблтона с КГБ ослабли. В Оттаве он трижды встречался с офицером из легальной резидентуры, каждый раз беседуя с ним в машине, припаркованной возле главного почтового отделения. Однако Хамблтон невзлюбил своего нового контролера, который безуспешно пытался убедить его подать заявление о приеме на работу в отдел внешних сношений.После некоторого перерыва, в течение которого Хамблтон не появлялся на встречах в Оттаве, Валоушек был послан в Квебек, чтобы возобновить с ним контакт.
Во время дружеского ужина в Château Frontenac с видом на реку Святого Лаврентия между ними установилось взаимопонимание, и Хамблтон согласился возобновить свою карьеру советского агента. 14 В течение следующих нескольких лет он путешествовал по самым разным местам, совмещая исследования по академическим проектам с работой на КГБ.
Он поддерживал связь с Валоушеком до 1975 года, встречаясь с ним в Тринидаде и на Гаити, а также в Канаде и США. Но путешествия Хамблтона были настолько дальними, что для поддержания связи с ним требовалось значительное число сотрудников КГБ. 15
В 1968 году, через год после получения канадского гражданства, Валоушек и его семья были переведены в США, чтобы основать новую нелегальную резидентуру в районе Нью-Йорка.
Фото: Хартсдейл, штат Нью-Йорк
Его первым контактом в КГБ была ИВАНОВА, молодая русская женщина, которая, работая ранее агентом Второго главного управления КГБ в Советском Союзе, получила разрешение (возможно, даже её к этому побуждали) выйти замуж за приезжего американца и переехала в США. ИВАНОВА дала Валоушеку 15 000 долларов на обустройство и провела с ним еще несколько секретных встреч для передачи инструкций из Центра и писем от его чешских родственников. 16
На средства, предоставленные ИВАНОВОЙ, Валоушек сделал первый взнос в размере 12 000 долларов на покупку уединенного дома в пятнадцати милях к северу от Нью-Йорка, в Хартсдейле, 17 вступил в Нью-Йоркский пресс-клуб и начал работать внештатным оператором и коммерческим фотографом. Его первым серьезным заданием от КГБ было проникновение в Гудзоновский институт, ведущий нью-йоркский аналитический центр. Центр был доволен докладом Хамблтона, содержащим информацию о членах Института, и считал его основным потенциальным источником разведданных об американской глобальной стратегии и оборонной политике. 18
В МАЕ 1962 года, через три месяца после прибытия Валоушека, в Канаде появился БОГУН, еще один советский нелегал. Центр предполагал, что, обосновавшись в Канаде, БОГУН, как и ДУГЛАС, должен был перебраться на территорию главного противника. БОГУН был Геннадием Петровичем Бляблиным, 38-летним москвичом, принявшим личность Петра Карла Фишера, родившегося в Софии в 1929 году от отца-немца и матери-болгарки. Как и Валоушек, он оттачивал свою немецкую легенду, живя в Восточной Германии, а затем в 1959 году переехал на Запад, выдавая себя за беженца. Центр дал ему три года на обустройство, легализацию своего статуса и поиск работы в Западной Германии, после чего отправил его в Канаду. 9 марта 1961 года Бляблин женился в Ганновере на своей партнерше, проверенной КГБ, Лене. В декабре они получили западногерманские паспорта, а через пять месяцев отправились в Канаду. 19
В то время как Валоушек нашел работу в качестве кинорежиссера, Бляблин стал внештатным фотокорреспондентом – профессия, которая давала множество возможностей и поводов для путешествий по Канаде и за ее пределами. В феврале 1965 года, следуя указаниям Центра, Бляблин и его жена переехали в США по иммиграционным визам. В течение следующих трех лет его основной задачей было фотографирование крупных военных, научных и промышленных объектов в Соединенных Штатах и предоставление разведывательной информации. 20
Однако в 1968 году Бляблин привлек внимание ФБР во время расследования крупных объектов в США, и его вместе с женой пришлось спешно отозвать в Москву. 21 Позже выяснилось, что часть его переписки с Центром, передававшейся через агента СКИФ, была перехвачена. СКИФОМ был Каро Гусейнджян, этнический армянин, родившийся на Кипре в 1919 году, владелец ювелирного магазина в Бейруте, также оказывавший экспедиторские услуги ряду нелегалов. Расследование Центра показало, что письма Бляблина от 7 апреля и 27 июля 1968 года, отправленные через Гусейнджяна, были вскрыты под паром. 22
За год до внезапного отзыва Бляблина в США прибыл РЫБАКОВ, еще один советский нелегал. РЫБАКОВЫМ был Анатолий Иванович Руденко, чья ранняя карьера была поразительно похожа на карьеру Бляблина. Как и Бляблин, Руденко был москвичом 1924 года рождения, которому сделали фиктивное немецкое удостоверение личности. Он провел несколько лет в Восточной Германии, работая над своей легендой, а затем переехал на Запад. Руденко получил документы, удостоверяющие личность Хайнца Вальтера Августа Федера, родившегося в Калише 6 ноября 1927 года. 23 Находясь в Восточной Германии, он получил образование настройщика и ремонтника фортепиано. После переезда в Западную Германию в апреле 1961 года, выдавая себя за беженца от коммунистического режима, он устроился на работу во всемирно известную компанию по производству фортепиано Steinway в Гамбурге. Хотя Руденко сказали, что его конечным пунктом назначения являются Соединенные Штаты, в 1964 году его направили на работу в компанию по производству музыкальных инструментов в Лондоне, вероятно, для того, чтобы приучить к англоязычной среде. 24
Руденко посчастливилось найти сочувствующего таможенника. Деньги, по его словам, были его сбережениями, результатом многих жертв на протяжении многих лет.
Ему разрешили оставить 500 фунтов, и никаких действий против него предпринято не было.
В 1966 году он поехал в Нью-Йорк по туристической визе и посетил манхэттенские салоны компании Steinway & Sons на Западной 57-й улице, которые предложили Руденко работу с зарплатой 80 долларов в неделю.
При содействии компании Steinway он получил разрешение на работу и в июле 1967 года по немецкому паспорту выехал в США.
В Нью-Йорке Руденко стал настройщиком фортепиано для ряда знаменитостей, среди которых был Нельсон Рокфеллер губернатор штата Нью-Йорк, неудачный кандидат на республиканскую номинацию в 1964 году и будущий вице-президент США. 25 Рокфеллер считался в Москве “покровителем” Генри Киссинджера (фото выше), который в январе 1969 года стал советником президента Никсона по национальной безопасности (а затем и государственным секретарем). 26
Будучи профессором Гарварда в 1960-х годах, Киссинджер служил оплачиваемым советником и спичрайтером Нельсона (фото) по совместительству, получив в подарок выходное пособие в размере 50 000 долларов, когда он перешел на работу в администрацию Никсона.
“У него второсортный ум, но первоклассная интуиция в отношении людей”, – сказал однажды Киссинджер о Рокфеллере.
“У меня первоклассный ум, но третьесортная интуиция в отношении людей”. 27
Центру должно было казаться, что Руденко проник в одно из самых сокровенных святилищ капиталистической системы, которую семья Рокфеллеров олицетворяла на протяжении трех поколений. Вторая жена Нельсона, “Счастливая”, сказала о нем в середине 1960-х годов: “Он верил, что может иметь все. Он всегда верил”. Поместье Нельсона в Вестчестере площадью шесть квадратных миль было одним из самых ценных в мире и, а его частная коллекция содержала самые впечатляющие сокровища искусства. Теодор Уайт однажды предложил обменять свой манхэттенский таунхаус на Восточной 64-й улице на одну статуэтку лошади династии Тонг из вестчестерской коллекции Рокфеллера. 28 Хотя эпизодические визиты Руденко в Вестчестер произвели впечатление на Центр, они не дали ничего значительного. Проникновение в дома великих и щедрых людей, похоже, стало для Руденко почти самоцелью, хотя его доступ к некоторым из самых выдающихся нью-йоркских роялей не дал ему никаких сведений.
Среди известных музыкантов, чьи фортепиано он настраивал, был самый знаменитый пианист мира, уроженец России Владимир Горовиц, который последние двадцать лет жил на Восточной 94-й улице рядом с Центральным парком. В 1965 году, после двенадцатилетнего перерыва, вызванного психиатрическими проблемами и приступами колита, Горовиц вернулся на концертную площадку в возрасте шестидесяти двух лет, став, наряду с Лучано Паваротти, одним из двух самых высокооплачиваемых классических музыкантов в мире. Инструментом, который он выбрал для своего возвращения, был концертный рояль Steinway под номером CD 186, который должен был быть настроен точно на 440-A с давлением на клавишу 45 граммов вместо обычных 48-52.29.
Впечатленный доступом Руденко к роялям нью-йоркских знаменитостей, Центр разработал подробные планы, согласно которым он должен был стать главой новой нелегальной резидентуры, чьими главными объектами должны были стать миссия США при ООН и нью-йоркский аналитический центр, сосредоточившись на относительно младших сотрудниках, имеющих доступ к секретной информации – в частности, одиноких женщинах, одиночество которых делало их сексуально уязвимыми, и низкооплачиваемых сотрудниках с большими семьями, открытых для финансовых побуждений. 30
Однако как раз в тот момент, когда новая резидентура должна была быть создана в Нью-Йорке, Центр заметил то, что в досье Руденко названо “нарушениями” и “подозрительным поведением”, и заманил его обратно в Москву в апреле 1970 года для получения, как ему, вероятно, сказали, последних инструкций перед началом работы. Что именно подозревал Центр, неизвестно, но, поскольку Руденко допрашивали под пытками, он вполне мог опасаться, что тот работает двойным агентом ФБР. То, что он раскрыл, было гораздо менее серьезным, но достаточно плохим, чтобы положить конец его карьере нелегала. Вскоре после прибытия в Гамбург в 1961 году Руденко встретил БЕРТУ, 32-летнюю парикмахершу, которую он предложил завербовать в качестве советского агента. Центр отказался и приказал ему порвать с ней все отношения. На допросе в 1970 году Руденко признался, что тайно нарушил инструкции, женился на БЕРТЕ и увез ее с собой в Нью-Йорк. Хуже того, он записывал радиосообщения из Центра и расшифровывал их в ее присутствии. Ее родители узнали, что он был шпионом, но считали, что он работал на Восточную Германию. Руденко также признался, что у него был роман с женщиной-бухгалтером (под кодовым названием МИРА) в Пенсильвании. 31
В рамках мероприятий по ограничению ущерба Центр поручил Руденко написать БЕРТЕ и МИРЕ письма, призванные убедить их обоих и, при необходимости, ФБР в том, что он покинул США из-за разрыва брака. Он сообщил БЕРТЕ, что счел невозможным жить с ней дальше, и призвал ее не тратить время на его поиски, поскольку она никогда его не найдет. В письме к ней Руденко было позволено выразить свою любовь и боль от их разрыва в пределах того, что в его досье причудливо описывается как “допустимые границы”, а также свои страдания от разлуки с ней. Но, объяснил он несколько неубедительно, его внезапный отъезд из Соединенных Штатов был единственным способом побега от обстоятельств. Оба письма были отправлены КГБ в Австрию, не давая никаких других указаний на то, где жил Руденко. 32
ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫЕ провалы Макаева (ГАРРИ), Брика (ХАРТ), Хайханена (ВИК), Гринченко (KЛOД), Битнова (ALBERT), Бляблина (BOГУН) и Руденко (ЗЫБAKOВ) подчеркнули трудности Центра в поиске нелегалов, способных оправдать его ожидания в Северной Америке. Фишер/”Абель” (МАРК) был во многом исключением, подтверждающим правило. Он смог выжить, если не сказать преуспеть, в качестве нелегального резидента в США благодаря долгому опыту общения с Западом, который восходит к его детству в Тайнсайде, идеологической приверженности, которая, вероятно, предшествовала даже большевистской революции, и тридцатилетней карьере офицера внешней разведки, большая часть которой прошла при Сталине, из которой он вышел израненным, но закаленным в боях. Другие нелегалы времен холодной войны в Соединенных Штатах были психологически менее подготовлены к стрессу, связанному с их двойной жизнью. Всем им пришлось примириться с обществом, которое разительно отличалось от пропагандистского образа главного противника, который им внушали в Москве. В отличие от сотрудников КГБ, размещенных в легальных резидентурах, нелегалы не работали в советских посольствах, где они постоянно подвергались идеологической дисциплине, навязанной официальной иерархией. Им также приходилось сталкиваться с гораздо большей степенью личной изоляции, которую они могли ослабить только дружескими и сексуальными связями, способными подорвать их профессиональную дисциплину. Неудивительно, что у некоторых нелегалов, как у Руденко, были романы, которые они пытались скрыть от Центра; что другие, как Хайханен, ударялись в пьянство и транжирство; что третьим, как Битнову, было трудно выжить в чуждой рыночной экономике. Нелегалам также приходилось сталкиваться с необоснованными и, в конечном счете, невозможными ожиданиями со стороны Центра. Почти до самого конца холодной войны ни один послевоенный советский лидер, председатель КГБ или руководитель внешней разведки не имел ни личного опыта жизни на Западе, ни сколько-нибудь реалистичного представления о нем. Привыкшим к сильному центральному руководству и командной экономике, сотрудникам Центра было трудно понять, как Соединенные Штаты смогли достичь такого высокого уровня экономического производства и технологических инноваций при столь незначительном регулировании. Пробел в понимании того, что именно заставляет работать систему Соединенных Штатов, как правило, заполнялся теорией заговора. Дипломат, а позже перебежчик Аркадий Шевченко заметил о своем советском коллеге:
Многие склонны к фантастическому представлению, что где-то в Соединенных Штатах должен быть секретный центр управления. Они сами, в конце концов, привыкли к системе, управляемой небольшой группой, работающей в тайне в одном месте. Более того, Советы продолжают пережевывать догму Ленина о том, что буржуазные правительства – это всего лишь “слуги” монополистического капитала. “Разве это не тайный командный центр?” – рассуждают они. 33
Сколько бы Центр ни узнал о Западе, он никогда по-настоящему не понимал его. Хуже того, он думал, что понимает.
УДИВИТЕЛЬНО, ЧТО ВЕРА центра в будущее нелегальных операций в Соединенных Штатах не была поколеблена многочисленными неудачами и разочарованиями 1950-х и 1960-х годов. В начале 1970-х годов Центр все еще возлагал большие надежды на Конова и Дугласа. Кроме того, у него были удивительно амбициозные проекты на следующее десятилетие. План, разработанный в конце 1960-х годов, предусматривал создание и введение в эксплуатацию в период с 1969 по 1975 год десяти нелегальных резидентур в США, двух в Канаде, двух в Мексике и по одной в Аргентине, Бразилии, Чили, Уругвае и Венесуэле. Для использования в военное время и в других крупных кризисах планировалось также создать пять “резидентур стратегической связи” для поддержания контактов с Центром в случае невозможности работы легальных резидентур: две в США, одну в Канаде и две в Латинской Америке. 34
Эта рассчитанная на будущие прорывы программа оказалась безнадежно оптимистичной. 1970-е годы принесли очередной урожай серьезных неудач в нелегальной деятельности в США – среди них крах нелегальной резиденции Конова и Дугласа. Когда в 1970 году Конов и Эмма присягнули на верность американского государству и стали гражданам, соседи, очевидно, считали их образцовой супружеской парой. На самом деле, растущие трения между ними начали сказываться на их оперативной эффективности. В 1971 году они полетели на Гаити, чтобы развестись, но сообщили об этом только Центру и своему нью-йоркскому адвокату. По возвращении они по-прежнему старались сохранять видимость супружеской пары, живя вместе в своей квартире в Нью-Джерси. ЭММА, однако, попросила Центр найти ей нового партнера. В октябре 1972 года Конова отозвали в Москву, где он умер три года спустя. ЭММА была уволена из КГБ. 35
Карьера Валоушека в качестве нелегала должна была закончиться через несколько лет еще более бесславно. Его первое задание в США – проникнуть в Гудзоновский институт – было совершенно нереальным. Как позже жаловался он сам, если бы он мог использовать свое настоящее имя и упомянуть о своих дипломах об окончании аспирантуры в Карловом университете в Праге и Гейдельберге, то мог бы установить контакт с высокопоставленными сотрудниками института. Но, выдавая себя за фотографа и оператора без высшего образования, он не имел достойной возможности сделать это. 36 В 1970 году, недовольный отсутствием успехов Валоушека, Центр снял его с Гудзоновского института. 37
Старший сын Валоушеков, Питер Херрманн, родившийся в 1957 году, имел блестящие школьные успехи и, как ожидалось, должен был иметь возможности для вербовки в американских университетах, которых не было у его родителей. В 1972 году Валоушек раскрыл Петру свою истинную личность, сообщил об этом в Центр и сказал, что его сын готов поступить на службу в КГБ. Москва приняла это предложение и согласилась оплатить университетские расходы Петра.
Летом 1975 года, незадолго до поступления в Университет Макгилл в Монреале (фото), Петр начал обучение в Москве и свою карьеру нелегала с немецким кодовым именем ERBE (“Наследник”). В 1976 году он перешел из университета Макгилл в Джорджтаунский университет, где ему поручили доносить на студентов, чьи отцы занимали государственные должности (особенно если у них были недостатки характера, которые можно было использовать), а также на “прогрессивных” студентов и профессоров, выступающих против империалистической политики США.
Ему также было велено попытаться найти работу на неполный рабочий день в Джорджтаунском центре стратегических и международных исследований, подружиться с китайскими студентами и узнать о них как можно больше. 38
К концу учебного года короткая карьера Питера Херрманна в качестве подростка-нелегала была закончена. В начале мая 1977 года Валоушек был арестован ФБР и поставлен перед выбором: быть обвиненным в шпионаже вместе с женой и сыном или работать двойным агентом. Позже он рассказал автору, пишущему на темы шпионажа Джону Баррону, что после ареста он работал двойным агентом под контролем ФБР более двух лет, пока Бюро не прекратило эту операцию. “Руди [Валоушек] дал нам слово и сдержал его”, – сказали Бэррону в ФБР. “Мы должны держать слово, данное ему”. 23 сентября 1979 года мебельный фургон без опознавательных знаков вывез все содержимое дома “Херрманн” на Андовер Роуд, Хартсдейл. Семья Валоушек уехала, чтобы начать новую жизнь в другом месте под новыми именами. 39
Однако досье Валоушека в КГБ дает совершенно иное представление о его отношениях с ФБР. В течение более года после ареста он включал в свои сообщения в Центр намеренные ошибки и предупреждающие знаки, свидетельствующие о том, что он работал по инструкциям ФБР. КГБ не замечал, что что-то идёт не так, пока в начале октября 1978 года один из агентов не предупредил Центр о том, что Валоушек был перевербован. Вскоре после этого он был вызван на встречу в Мехико с заместителем вашингтонского резидента Юрием Константиновичем Линьковым (кодовое имя БУРОВ). В ФБР ему посоветовали пойти на эту встречу, чтобы продолжить существование в качестве двойного агента. Валоушек начал встречу с Линьковым с признания, что он и его семья находились под контролем Бюро с весны прошлого года. Он подозревал, что его предал Лутцен, который дезертировал в Западную Германию в 1969 году. 40 Он жаловался, что сделал все возможное, чтобы предупредить Центр, но никто не обратил внимания на его предупреждения. Последующее расследование, проведенное отделом контрразведки Управления по делам нелегалов ФКР, вскрыло необычайную историю некомпетентности. Ряд предупреждений и преднамеренных ошибок в сообщениях Валоушека с мая 1977 года были пропущены, а сообщения, отправленные им в резидентуры в Вене и Мехико, были просто проигнорированы. 41
Сразу же после раскрытия Валоушека как двойного агента в Мехико в октябре 1978 года КГБ уведомил Хамблтона, что контакт с его контролером будет временно прерван по соображениям безопасности. Однако вместо того, чтобы сообщить, что Валоушек дезертировал, ему просто дали расплывчатое предупреждение о том, что “прогрессивные” люди и организации находятся под усиленным наблюдением. Его проинструктировали уничтожить все компрометирующие материалы и отрицать все, если его будут допрашивать. В случае крайней необходимости ему посоветовали бежать в Восточную Германию. Однако Хамблтон был уверен, что он хорошо замел следы и дело против него возбудить невозможно. В июне 1979 года он направил в КГБ секретное послание, в котором говорилось, что причин для беспокойства нет. 42
В 7:15 утра 4 ноября 1979 года сотрудники Канадской королевской конной полиции (КККП) явились в квартиру Хамблтона в Квебеке с ордером на обыск.
В течение последующих двух с половиной лет в прессе активно обсуждалось дело Хамблетона, в канадском парламенте задавались многочисленные вопросы о нем, но никакого судебного преследования в Канаде не последовало.
3 марта 1980 года, в первый день работы новой администрации Трюдо, ФБР предприняло явную попытку навязать свою позицию, вызвав Валоушека (под псевдонимом) на пресс-конференцию в штаб-квартиру Бюро, где он публично назвал Хамблтона одним из своих агентов.
Тот отмахнулся от обвинений. Хотя, казалось, он наслаждался подробными описаниями своих секретных контактов с Москвой по коротковолновому радио и другими фокусами, он настаивал, что не был шпионом: “Шпион – это тот, кто регулярно получает секретные материалы, передает их, выполняет приказы и получает за это деньги. Мне никогда не платили”. 43 Однако, согласно досье Хамблтона в КГБ, только с сентября 1975 года по декабрь 1978 года ему заплатили 18 000 долларов. 44 В мае 1980 года Министерство юстиции Канады, очевидно, убедившись в недостаточности улик, объявило, что Хамблтон не будет привлечен к ответственности. После этого интерес СМИ к этому делу постепенно угас. Однако два года спустя Хамблтон был арестован во время визита в Лондон, судим по Закону об охране государственной тайны и приговорен к десяти годам лишения свободы. 45
Предполагаемым преемником Валоушека на посту нелегального резидента в США, вероятно, был Клементий Алексеевич Корсаков, под кодовым именем КИМ, родившийся в 1948 году в Москве от русского отца и немецкой матери. Мать Корсакова, умершая в 1971 году, сама была нелегалкой КГБ под кодовым именем ЕВА. Корсаков, по-видимому, был отобран как потенциальный нелегал еще в детстве и, как и его мать, получил от восточных немцев фальшивые документы. Согласно легенде, Корсаков был Клеменсом Оскаром Куйтаном, незаконнорожденным ребенком, родившимся в Даллегхофе в 1948 году. Как и многие другие советские нелегалы, он и его мать выдавали себя за восточногерманских беженцев, въехав в Западный Берлин в 1953 году и переехав в ФРГ годом позже. В 1967 году, в возрасте восемнадцати лет, Корсаков получил западногерманский паспорт. После смерти матери он провел несколько лет в Вене, сначала в художественной школе, затем на курсах рекламы, одновременно тайно готовясь к работе в нелегальной разведке. В 1978 году, после двух трансатлантических поездок для ознакомления с жизнью в Соединенных Штатах, он переехал в Нью-Йорк. Однако, начав работать в качестве нелегала КГБ, Корсаков быстро разочаровался. В январе 1980 года, проходя повышение квалификации в Москве, он тайно проник в посольство США, представился нелегалом, назвал личности ряда других сотрудников КГБ (в том числе Артура Викторовича Пятина, руководителя линии Н (поддержка нелегалов) в Вашингтоне) и был допрошен в отделении ЦРУ. Поскольку Корсаков номинально являлся гражданином Западной Германии, было решено тайно переправить его в посольство ФРГ, чтобы организовать его эксфильтрацию. В записях Митрохина не зафиксировано, наблюдали ли сотрудники КГБ, как он входил в американское посольство, но они ждали его, когда он прибыл в московский аэропорт, чтобы вернуться на Запад. После продолжительных допросов Корсакова отправили в Казанскую психиатрическую больницу, где ему, как и ряду видных советских диссидентов, был поставлен сфабрикованный диагноз “шизофрения”. 46
ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ПОСЛЕ начала холодной войны грандиозная стратегия Центра по созданию мощной сети нелегальных резидентур, в которых действовали американские агентурные сети, столь же важные, как и во время Второй мировой войны, мало что дала взамен за огромные затраты времени и усилий. В конце 1970-х годов, после ряда предыдущих неудач, нелегальная резидентура Валоушека находилась под (хотя и несовершенным) контролем ФБР, а Корсаков готовился к дезертирству.
Карл и Хана Кёчер. Фото из архива Митрохина.
Особенно неприятным для Центра был тот факт, что, вероятно, самое выдающееся проникновение нелегала к главному противнику во время холодной войны было достигнуто не КГБ, а его младшим партнером, чехословацким StB. В 1965 году два нелегала из StB, Карл и Хана Кёчер, прибыли в Нью-Йорк, утверждая, что они являются беженцами от преследований в Чехословакии. Свободно владея русским, английским и французским языками, а также чешским, Карл Кёчер нашел работу консультанта на Радио Свободная Европа и одновременно учился сначала на магистра в Университете Индианы, а затем на доктора в Колумбийском университете. Среди его преподавателей в Колумбийском университете был Збигнев Бжезинский, который впоследствии стал советником президента Картера по национальной безопасности. Все это время он выдавал себя за ярого антикоммуниста, даже возражал против покупки квартиры в его доме в Ист-Сайде в Нью-Йорке звездой тенниса Иваном Лендлом – просто из-за чешского происхождения Лендла. В 1969 году, за год до получения докторской степени, Карл Кёчер был назначен преподавателем философии в колледже Вагнера на Стейтен-Айленде. Хана, тем временем, работала в алмазном бизнесе, что давало ей регулярные возможности для поездок в Европу и работы курьером в StB. Кечеры, возможно, были самыми сексуально активными нелегалами в истории разведки Советского блока, пройдя путь от вечеринок “обмена женами” до групповых оргий в нью-йоркских секс-клубах Plato’s Retreat и Hell Fire, которые процветали в сексуально раскрепощённую эпоху до появления СПИДа конца 1960-х и 1970-х годов.
С благословения StB, Кёчеры позже раскрыли этапы их ярких карьер вашингтонскому журналисту-расследователю Рональду Кесслеру. 47 Однако из досье Карла Кёчера в КГБ следует, что он утаил важные детали. В 1970 году он был вызван в Прагу для участия в активном мероприятии, направленном на разоблачение предполагаемых операций ЦРУ с использованием чешских эмигрантов. Однако Кёчер был слишком привязан к своему разгульному образу жизни, чтобы уехать из Нью-Йорка, отказался вернуться и на следующие четыре года прервал контакты с StB. 48 В 1971 году ему удалось стать натурализованным гражданином США; его жена получила гражданство годом позже.
Карл Кёчер, по-видимому, разработал план по исправлению своих отношений с StB путем проникновения в ЦРУ. В 1973 году он переехал в Вашингтон и получил работу переводчика в советском отделе Агентства с допуском совершенно секретно. Его нахальство было таково, что всего через три недели он потребовал лучшей работы:
Моя нынешняя должность ни в коем случае не требует докторской степени. Мне интересна работа в разведке, и я хочу остаться в агентстве и хорошо работать. Но я также думаю, что было бы справедливо позволить мне делать это на должности, интеллектуально гораздо более требовательной, чем та, которую я занимаю сейчас…”.
Вероятно, в результате его жалоб, Кёчера позже попросили написать анализ разведданны на основе некоторых русских и чешских материалов, которые он перевел и расшифровал с магнитофонных записей.
В середине 1970-х годов, ностальгически вздыхал он позже, Вашингтон был “мировой столицей секса”.
Кёчеры присоединились к “Капитолийским парам”, которые встречались за ужином в ресторане The Exchange по субботам, а затем переходили к групповому сексу в отеле или частном доме, а также стали членами частного клуба вашингтонских свингеров в вирджинском In Place, около десяти членов которого работали на ЦРУ.
Хана, блондинка (фото выше), привлекательная внешне и на десять лет моложе своего мужа, позже хвасталась, что у нее был секс с многочисленными сотрудниками ЦРУ, чиновниками Пентагона, репортерами крупных газет и сенатором США. Организатор “Капитолийских пар” вспоминал ее как “поразительно красивую, теплую, милую, вкрадчивую и обладающей способностью испытывать многократный оргазм”. Карл, однако, “был немного странным… Женщины, с которыми он встречался, говорили, что он был ужасным любовником, очень бесчувственным. Достоинства его жены с лихвой компенсировали недостатки мужа”. 49
В 1974 году, проникнув в ЦРУ, Карл Кёчер возобновил контакты с StB, которое проконсультировалось с КГБ о том, стоит ли его активизировать. Отныне он стал агентом КГБ под кодовым названием РИНО, а также нелегалом StB. Приключения Кёчеров в вашингтонских секс-клубах вряд ли могли дать StB и КГБ больше, чем компрометирующую информацию и сплетни о вашингтонских чиновниках, большинство из которых не имели оперативного значения. Гораздо важнее были секретные советские и чешские материалы, переведенные Карлом Кёчером для ЦРУ, которые он передавал в КГБ. Андропов лично оценил его разведданные как “важные и ценные”. 50 В 1975 году Кёчер оставил постоянную работу в Агентстве, но продолжал работать по контракту, базируясь в Нью-Йорке. Среди тем его оценок был процесс принятия решений в советском руководстве. 51
В 1975 году Кёчер снабжал нью-йоркскую резидентуру КГБ высоко оцененными разведданными об операциях ЦРУ против Советского Союза в странах третьего мира.
Помимо организации встреч в Нью-Йорке, сотрудники КГБ по его делам также встречались с ним в Австрии и Франции. 52
Среди его наиболее важных контрразведывательных версий было доказательство того, что ЦРУ завербовало советского дипломата. В результате длительного расследования КГБ установил, что этим дипломатом был Александр Дмитриевич Огородник, работавший в то время в американском отделе Министерства иностранных дел. Вскоре после ареста в 1977 году Огородник согласился написать полное признание, но пожаловался, что ручка, которую ему дал следователь, была слишком неудобной. Как только ему вернули его собственную ручку, он достал спрятанную капсулу с ядом, проглотил ее, прежде чем охранник смог остановить его, и умер в комнате для допросов. 53
В начале 1980-х годов Кёчеры сами были преданы агентом ЦРУ в StB. Арестованные в 1984 году, они вернулись в Чехословакию менее чем через два года в рамках сделки, которая позволила заключенному российскому диссиденту Анатолию Щаранскому эмигрировать в Израиль. Согласно газетному отчету, когда они пересекали Глиникский мост из Западного Берлина в Восточную Германию:
Карл Ф. Кёчер со своими усами и в дубленке на меху был похож на лису. Его жена, Хана, была облачена в норковую шубуя. а ее голову увенчивала высокая шапка из белой норки. Сексуальная блондинка с невероятно большими голубыми глазами обладала внешностью кинозвезды.
Карл Кёчер позже хвастался Рональду Кесслеру: “КГБ высокого мнения обо мне”. 54 У шпионской карьеры Кёчеров на Западе было любопытное продолжение. В 1992 году Хане удалось получить работу в коммерческом отделе посольства Великобритании в Праге. Через два года она была уволена после того, как чешский журналист раскрыл ее прошлое. 55
В НАЧАЛЕ 1980-х годов, несмотря на все неудачи предыдущих тридцати лет, планы Центра по расширению нелегальных сетей на территории Главного противника все еще оставались удивительно амбициозными – хотя и не в такой степени, как десятилетием ранее. Вместо десяти нелегальных резидентур, которые Центр намеревался создать в Соединенных Штатах к 1975 году, к 1982 году он планировал иметь шесть. Между собой эти шесть резидентур должны были иметь по три-четыре источника в каждом из ряда основных объектов проникновения: Белый дом, Госдепартамент, Пентагон и в так называемых, “смежных учреждениях”, среди которых были Гудзоновский институт, Корпорация Рэнд, Школа международных отношений Колумбийского университета, Центр стратегических исследований Джорджтаунского университета и западногерманские филиалы Центра стратегии и исследований Стэнфордского университета. Центр также планировал “активную вербовку” студентов Колумбийского, Нью-Йоркского и Джорджтаунского университетов. 56
Очевидно, что КГБ добился определенного успеха в использовании нелегалов против главного противника в 1980-х годах. Например, в записях Митрохина записано, что в 1983 году в США действовала нелегальная пара ГОРТ и ЛУИЗА, но не приводится никаких подробностей об их достижениях. 57 Однако даже сниженный план КГБ по созданию шести нелегальных резидентур, каждая из которых имела агентов в самом сердце администрации Рейгана, был безнадежно нереалистичным. Масштаб амбициозных проектов Центра по проведению нелегальных операций против главного противника в последние годы холодной войны отражал не реальность 1980-х годов, а благие намерения, навеянные триумфами Великих нелегалов за полвека до этого.
Примечания к Главе двенадцатой. Главный противник. Часть 3.
1. т. 6, гл. 5, ч. 4. Коллегия КГБ также предложила создать сети нелегальных резидентур, чтобы взять на себя основную тяжесть разведывательных операций в Канаде, Мексике, Западной Германии и Китае.
2. т. 6, гл. 5, ч. 2,
3. Необычно, что в записях Митрохина из досье Конова не указана настоящая фамилия ни его самого, ни его жены. 3. т. 6, гл. 5, ч. 2, 3. Никаких подробностей о научно-технической работе Конова нет.
4. т. 8, прил. 3a.
5. В документах КГБ на АЛЬБЕРТА и ГЕРА записано, что им были выданы бельгийские паспорта № 26862/37/41 и 26861/36/41 сроком действия до 8 апреля 1961 года. т. 8, прил. 3a.
6. т. 8, прил. 3a.
7. т. 6, гл. 5, часть 3.
8. т. 8, прил. 3, пункт 7.
9. т. 6, гл. 13, часть 1.
10. Баррон, KGB Today (КГБ сегодня), стр. 294-320. том 6, гл. 13, часть 1. Во время интервью с Барроном Валушек использовал прикрытие под именем “Земенек”.
11. Barron, КГБ сегодня, стр. 320-327; Гранатштейн и Стаффорд, Spy Wars (Шпионские войны), стр. 154-155.
12. т. 6, гл. 13, часть 1.
13. т. 8, гл. 8, п. 3.
14. Баррон, KGB Today (КГБ сегодня), стр. 388-390; Гранатштейн и Стаффорд, Spy Wars (Шпионские войны), стр. 170-171.
15. том 6, гл. 11, часть 5; том 8, гл. 8, пп. 3, 4. Только в 1975 году Хэмблтон встречался с Пятиным в Вашингтоне, с В. Г. Маценовым в Нью-Йорке, с С. С. Садаускасом в Вене и с А. Русаковым в Праге. Другие его зарубежные миссии проходили на Гаити, в Саудовской Аравии, Египте и Израиле.
16. т. 6, гл. 13, ч. 1. В записках Митрохина фамилия ИВАНОВА не указана.
17. Баррон, KGB Today (КГБ сегодня), pp. 330-1.
18. том 6, гл. 13, часть 1; том 8, прил. 8, п. 87.
19. к-8,78; к-19,158; т. 6, гл. 5, ч. 2. Записки Митрохина не идентифицируют Лену.
20. k-8,78.
21. т. 6, гл. 5, ч. 2.
22. т. 6, прил. 2, части 3, 5.
23. т. 6, гл. 5, ч. 2. Из записей Митрохина неясно, был ли Федор “живым” или “мертвым двойником”.
24. т. 6, гл. 5, ч. 2.
25. том 6, гл. 5, части 2, 3. Как и других клиентов Стейнвея, губернатора Рокфеллера, конечно, вряд ли можно винить в том, что он не понял, что его настройщик пианино был нелегалом КГБ. В записках Митрохина нет никаких свидетельств того, что Руденко имел с ним контакт.
26. Добрынин, Анатолий, “На доверии”, с. 377.
27. Айзексон, Киссинджер, стр. 90-3.
28. Крамер и Робертс, I Never Wanted to be VicePresident of Anything!, (Я никогда не хотел быть вице-президентом чего бы то ни было!), стр. 8-9.
29. Шонберг, Горовиц, гл. 15-17. Заметки Митрохина, вероятно, как и досье КГБ, на котором они основаны, не позволяют точно определить, насколько большую роль сыграл Рыбаков в настройке роялей Горовица. CD 186 был первоначально настроен главным техником фирмы “Стейнвей” Францем Мором.
30. том 6, гл. 5, часть 2.
31. том 6, гл. 5, часть 2; т-7,304.
32. т. 6, гл. 5, ч. 2. В досье Рыбакова указан его московский адрес: проспект Мира, 108, квартира 120.
33. Шевченко, Breaking with Moscow (Разрыв с Москвой), стр. 375.
34. том 6, гл. 5, часть 4. Основными региональными приоритетами для создания нелегальных резидентур в период 1969-75 годов, помимо Северной Америки, были крупные государства Западной Европы, Китай и Ближний Восток. За исключением Соединенных Штатов, где предполагалось создать десять резидентур, ни одно государство не должно было иметь более двух.
35. том 6, гл. 5, части 2, 3.
36. Бэррон, КГБ сегодня, стр. 335-336.
37. т. 6, гл. 5, часть 3.
38. Бэррон, КГБ сегодня, стр. 337-341, 349-351. т. 6, гл. 13, part 1.
39. Баррон, КГБ сегодня, стр. 355-71.
40. Хотя Митрохин не идентифицировал его, Лутцен, вероятно, был перебежчиком Рупертом Сиглом, который работал на КГБ в Карлсхорсте с 1957 по 1969 год.
41. т. 6, гл. 13, часть 1.
42. т. 8, гл. 8, п. 3.
43. Гранатштейн и Стаффорд, Шпионские войны, стр. 176, 179–83.
44. т. 8, гл. 8, п. 4.
45. Гранатштейн и Стаффорд, Шпионские войны, стр. 151-4, 184-5. В июне 1986 года Хэмблтон был переведен в канадскую тюрьму и освобожден под обязательный надзор в марте 1989 года.
46. т. 6, гл. 5, часть 2; т. 6, ок. 2, часть 1; к-16,89.
47. Наиболее полный опубликованный отчет о деле Кехера содержится в книге Кесслера Spy vs Spy (Шпион против шпиона), частично основанной на интервью с Кехерами после их возвращения в Чехословакию в 1986 году. Есть некоторые дополнительные подробности в Эрли, Признания шпиона, гл. 6, и Кесслер, Moscow’s Mole in the CIA (Крот Москвы в ЦРУ), Washington Post (17 апреля 1988 г.). Ранняя карьера Карла Кохера описана в k-8,110.
48. к-19,96.
49. Кесслер, Шпион против шпиона, стр. 52-63. Кесслер, Тайный Вашингтон, стр. 33-4.
50. k-19, 96. Хане Кехер дали довольно очевидное в КГБ кодовое имя HANKA.
51. Кесслер, Шпион против шпиона, стр. 60, 245.
52. т. 6, гл. 8, часть 2; к-8,110.
53. Т-7306; т. 6, ок. 1 (разное), часть 2. Огородник, судя по всему, был завербован ЦРУ во время службы в Боготе в 1974 году и предоставил копии на микрофильмах сотен секретных советских документов, резюме которых было разослано ЦРУ в Белый дом, Совет национальной безопасности и Государственный департамент. Бэррон, КГБ сегодня, стр. 428-9.
54. Кесслер, Шпион против шпиона, стр. 139-44, 152-8, 233-6; Кесслер, «Московский крот в ЦРУ», Вашингтон Пост (17 апреля 1988 г.).
55. Хана Кехер подала в суд на журналиста Эгона Лански, который опубликовал рассказ о ней и ее муже. Дело было прекращено, и ей присудили компенсацию. Том Гросс, Spy’s Wife Gets a Job with Our Man in Prague (Жена шпиона устраивается на работу к нашему человеку в Праге), Sunday Telegraph (5 марта 1995 г.).
56. т. 6, гл. 5, часть 3.
57. т. 6, гл. 2, часть 4.
Впервые опубликовано 19 апреля 2023 г.
Приложение.
Meet the Koechers: How a KGB Super-Spy Infiltrated CIA ‘Swinger’ Clubs (spyscape.com)
Comments