Архив Митрохина. ГЛАВА ПЯТАЯ. ТЕРРОР.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ. ТЕРРОР

Хотя “специальные задания” стали доминировать в зарубежных операциях НКВД только в 1937 году, проблема “врагов народа” за рубежом неуклонно вырисовывалась в сознании Сталина с начала 1930-х годов по мере того, как он становился все более одержимым оппозицией ему внутри Советского Союза. 

Самым смелым обличением растущей жестокости сталинской России стало письмо протеста, направленное в Центральный комитет осенью 1932 года бывшим секретарем партии в Москве Михаилом* Рютиным и небольшой группой его сторонников. «Рютинская платформа», текст которой был обнародован только в 1989 году, содержала настолько бескомпромиссные нападки на Сталина и ужасы, сопровождавшие коллективизацию и Первую пятилетку в течение нескольких предыдущих лет, что некоторые троцкисты, видевшие документ, посчитали его провокацией ОГПУ. ¹ 

* В тексте ошибка. Речь явно идёт о Мартемьяне Рютине. (прим. перев.)

Документ осуждал Сталина как “злого гения русской революции, движимого мстительностью и жаждой власти, который привел революцию на край пропасти”, и требовал его отстранения от власти: “Пролетарским революционерам позорно больше терпеть сталинское иго, его произвол, его презрение к партии и трудящимся массам”. ²

На заседании Политбюро Сталин потребовал расстрела Рютина. Только Сергей Миронович Киров (фото) осмелился возразить ему. “Мы не должны этого делать!” – настаивал он. “Рютин – не безнадежный случай, он просто сбился с пути”. На время Сталин отступил, и Рютин был приговорен к десяти годам лишения свободы. ³ Пять лет спустя, во время Большого террора, когда Сталин получил практически безграничную  власть над жизнью советских граждан, Рютин был расстрелян. В начале 1930-х годов Сталин утратил способность отличать личных противников от “врагов народа”. Самыми опасными из этих врагов, по его мнению, были ссыльный Леон Троцкий (под кодовым именем СТАРИК) ⁴ и его последователи. “Никаких нормальных “конституционных” путей для смещения правящей [сталинской] клики теперь не остается”, – писал Троцкий в 1933 году. “Единственный способ заставить бюрократию передать власть пролетарскому авангарду – это сила”. Отныне Сталин использовал это утверждение, чтобы заявить, что советское государство столкнулось с угрозой насильственного свержения, которое должно быть также насильственно предотвращено. ⁵

Оппозиция Сталину вновь проявилась на съезде партии в 1934 году, хотя и в такой приглушенной форме, что прошла незамеченной для широких масс населения. На выборах в Центральный комитет Сталин набрал на несколько сотен голосов меньше, чем Киров, который был убит, вероятно, по приказу Сталина, в конце года. Однако Сталина все больше одолевали не столько бессильные остатки реальной оппозиции ему, сколько гигантский, мифический заговор империалистических спецслужб и их троцкистских наймитов. Хотя параноидальные черты личности Сталина, которые Хрущев позже назвал “болезненной подозрительностью”, во многом объясняют его одержимость теорией заговора, в основе этой одержимости лежала безупречная ленинская логика. Сталин претендовал на авторитет Ленина, настаивая на том, что невозможно, чтобы империалисты не пытались свергнуть первое и единственное в мире рабоче-крестьянское государство:

Мы живем не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской Республики бок о бок с империалистическими государствами в перспективе немыслимо. Но пока этот конец не наступил, неизбежен ряд самых страшных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами”.

Столь же неизбежен, утверждал Сталин, сговор врагов внешних с предателями внутренними. Только “слепые хвастуны или скрытые враги народа”, заявлял он, могут оспаривать эту элементарную логику. 6 Те, кто не соглашался, автоматически причислялись к предателям.

Несмотря на растущую одержимость Сталина в 1930-е годы троцкистским заговором, Троцкий никогда не представлял реальной угрозы для сталинского режима. 

Первые годы своей жизни он провел в изгнании, тщетно пытаясь найти европейскую базу для организации своих последователей. В 1933 году он уехал из Турции во Францию, а два года спустя перебрался в Норвегию, но его политическая деятельность во всех трех странах была жестко ограничена правительствами с неохотой принимающих его стран. 

В 1937 году, окончательно отчаявшись найти европейскую штаб-квартиру, Троцкий уехал в Мексику, где и оставался до своего убийства три года спустя. Главным европейским организатором троцкистского движения на протяжении большей части 1930-х годов был не сам Троцкий, а его старший сын Лев Седов, (фото ниже)  который с 1933 года находился в Париже. Именно Седов до своей смерти в 1938 году организовывал издание “Бюллетеня оппозиции” своего отца и поддерживал контакты с разрозненными сторонниками Троцкого. 

Окружение Седова, как и окружение его отца, было проникнуто ОГПУ и НКВД. 

С 1934 года его ближайшим доверенным лицом и сотрудником в Париже был агент НКВД, уроженец России, польский коммунист Марк Зборовский, известный Седову как “Этьен” и последовательно проходивший под кодовыми именами МАКС, МАК, ТЮЛИП и КАНТ. 

Седов доверял “Этьену” настолько, что дал ему ключ от своего почтового ящика, разрешил забирать свою почту и доверил ему на хранение самые конфиденциальные файлы и архивы Троцкого. ⁷

КАК ГЛАВНЫЙ штаб троцкистского движения и белогвардейцев, Париж на несколько лет стал главным центром операций Управления НКВД по особым поручениям, возглавляемого “Яшей” Серебрянским, (фото чуть ниже), которое специализировалось на убийствах и похищениях. 

Нелегальная резидентура Серебрянского в Париже имела и другие цели. Наиболее известной из них был меркантильный Жак Дорио, оратор, который в начале 1930-х годов считался вероятным будущим претендентом на лидерство во Французской коммунистической партии. ⁸ В первые месяцы 1934 года он вызвал гнев Москвы, призвав партию сформировать антифашистский Народный фронт с социалистами, которых в Москве по-прежнему официально называли “социал-фашистами”. Дорио был вызван в Москву для отречения, но отказался ехать. Он был исключен из партии за недисциплинированность в июне 1934 года, по иронии судьбы в тот самый момент, когда Коммунистический Интернационал, совершив стремительную волюнтаристскую перемену, мгновенно принятую Французской коммунистической партией, принял решение в пользу политики Народного фронта.

В ответ Дорио выступил с серией все более ожесточенных нападок на “восточный” деспотизм Сталина и руководство французских коммунистов, которых он называл “рабами Сталина”. Центр, опасаясь влияния бесстрастного и теперь уже подрывного ораторства Дорио на французских левых, приказал Серебрянскому держать его под постоянным наблюдением. 

В 1935 году, после того как почти вся некоммунистическая пресса опубликовала откровение Дорио (фото) о том, что Французская коммунистическая партия получает секретные инструкции и средства из Москвы, Центр поручил Серебрянскому разработать планы его ликвидации. ⁹ 

Приказ об убийстве, похоже, так и не был отдан, возможно, из-за победы Народного фронта на выборах 1936 года и создания Дорио вскоре после этого неофашистской Французской народной партии. 

Публичное оправдание Дорио обвинения коммунистов в том, что он был пособником фашистов, обеспечило Центру пропагандистскую победу, которую его убийство скорее испортило бы, чем усилило.¹⁰

Среди других убийств, которые Серебрянскому было приказано организовать, было убийство ведущего нациста Германа Геринга, который, как сообщалось, планировал посетить Париж. Управление по особым поручениям приказало своей парижской резидентуре завербовать снайпера и найти способ внедрить его в аэропорт, вероятно, Ле Бурже, в котором должен был приземлиться Геринг. 11 

Геринг, однако, не смог посетить Францию, и снайпер остался без работы. Документы, с которыми ознакомился Митрохин, не дают никаких указаний на мотив Центра при заказе убийства, которое, несомненно, было санкционировано самим Сталиным. 

Вероятность, однако, состоит в том, что главной целью было скорее испортить отношения между Францией и Германией, чем нанести удар по нацизму. 

Убийство на территории Франции в 1934 году президента Республики и короля Югославии некоммунистическим убийцей, несомненно, подтолкнуло Центр к мысли, что он сможет избежать ответственности за убийство Геринга, если возможность его уничтожить представилась бы.

Несмотря на многочисленные другие обязанности парижской резидентуры Серебрянского, ее главной задачей оставалось наблюдение за французскими троцкистами и их дестабилизация.

До 1937 года Лев Седов, благодаря своему неуместному, но полному доверию к “Этьену” Зборовскому (фото), был настолько незаменимым источником информации о ХОРЬКАХ (так Центр кодировал троцкистов), что не был отмечен как цель для ликвидации. ¹² Осенью 1936 года Зборовский предупредил Центр, что из-за  финансовых проблем Троцкий продает часть своего архива (ранее находившегося среди бумаг, доверенных Седовым на хранение Зборовскому) парижскому отделению Международного института социальной истории, расположенному в Амстердаме. Серебрянскому было поручено создать оперативную группу по его возвращению под кодовым названием “Группа АНРИ или ГЕНРИ (HENRY) “. Для начала он снял квартиру на улице Мишле, расположенную прямо над институтом, чтобы держать ее под наблюдением. По указанию Серебрянского, Зборовский, работавший в то время инженером на парижской телефонной станции, получил приказ вызвать неисправность на телефонной линии института, чтобы дать ему возможность разведать точное местонахождение бумаг Троцкого и осмотреть замки. Однако когда Институт сообщил о неполадках на своей линии, вместо него был послан один из коллег Зборовского, чтобы устранить неисправность. Зборовский быстро вывел телефон Института из строя и в этот раз был вызван для ремонта сам. Когда он покидал институт, устранив неисправность и внимательно осмотрев замки на передней и задней дверях, директор Борис Николаевский, видный меньшевик-эмигрант, причисленный НКВД к “врагам народа”, дал ему пять франков чаевых.¹³

Серебрянский назначил время ограбления на два часа ночи 7 ноября 1936 года и приказал закончить его не позднее 5 часов утра. 

Поскольку его агенты не смогли найти ключи к замкам института, он решил вырезать их дрелью, работающей от электрического трансформатора, спрятанного в коробке, наполненной опилками и ватой, чтобы заглушить звук. ¹⁴ 

Грабители проникли в дом незамеченными и ушли с бумагами Троцкого. И Седов, и парижская полиция сразу же заподозрили НКВД как из-за профессионализма взломщиков, так и из-за того, что деньги и ценности в Институте остались нетронутыми. 

Седов заверил полицию, что его помощник “Этьен” Зборовский был полностью вне подозрений и в любом случае хранил главный архив, который не был украден, у себя дома. По иронии судьбы, Седов предположил, что НКВД мог узнать о передаче части архива в результате неосмотрительности директора института Николаевского. ¹⁵

Чрезвычайное значение, которое Центр придавал краже бумаг, было продемонстрировано награждением группы АНРИ орденом Красного Знамени. ¹⁶ Операция, однако, была столь же бессмысленной, сколь и профессиональной. Похищенные из Института бумаги (многие из которых были вырезками из прессы) не имели никакого оперативного значения и имели гораздо меньшее историческое значение, чем архив Троцкого, который остался в руках Зборовского и позже оказался в Гарвардском университете. ¹⁷ Но к середине 1930-х годов Сталин потерял всякое чувство меры в своей погоне за троцкизмом во всех его формах, как реальных, так и воображаемых. Троцкий стал навязчивой идеей, которая доминировала над многими часами бодрствования Сталина и, вероятно, мешала ему спать по ночам. Как заключает биограф Троцкого Исаак Дойчер:

Безумие, с которым [Сталин] охотился на врагов, сделав их преследование главной задачей международного коммунизма, а также Советского Союза и подчинив ей все политические, тактические, интеллектуальные и другие интересы, не поддается описанию; во всей истории едва ли найдется другой случай, когда такие огромные ресурсы власти и пропаганды использовались против одного человека”. ¹⁸

Британский дипломат Р. А. Сайкс (фото) позже метко описал мировоззрение Сталина как “любопытную смесь проницательности и глупости”. ¹⁹ 

Проницательность Сталина проявилась в том, как он перехитрил своих соперников после смерти Ленина, постепенно захватил абсолютную власть в качестве генерального секретаря, а затем переиграл Черчилля и Рузвельта на их конференциях в военное время. 

Историкам трудно смириться с тем, что такой проницательный человек верил в такую чушь. Но невозможно понять Сталина без признания его пристрастия к теориям заговора в отношении Троцкого (и других), так же как нельзя понять Гитлера, не принимая во внимание одержимость, с которой он следовал куда более ужасным и абсурдные теориям в отношении евреев.

ГЕНРИХ ГРИГОРЬЕВИЧ ЯГОДА (фото), глава НКВД с 1934 по 1936 год, был гораздо менее одержим Троцким, чем Сталин. Главной обидой Сталина на него, вероятно, было растущее убеждение, что он был намеренно небрежен в своей охоте на троцкистских предателей. 20 

Его заклятый враг появился в сентябре 1936 года в виде телеграммы Сталина и его протеже Андрея Жданова в Центральный комитет, в которой говорилось, что Ягода “определенно доказал свою неспособность разоблачить троцкистско-зиновьевский блок” и требовалось заменить его Николаем Ивановичем Ежовым.

Возглавляя НКВД в течение следующих двух лет, Ежов осуществил крупнейшее в истории Европы политическое преследование и кровопускание в мирное время, известное потомкам как Большой террор. ²¹ 

В одном из документов НКВД времен Ежова (фото), который, несомненно, отражал взгляды самого Сталина, а может и рабски подражал им -, утверждалось, что “мерзавец Ягода” намеренно сосредоточил атаку на “нижних чинах” “правотроцкистского подполья”, чтобы отвлечь внимание от его истинных лидеров: Зиновьева, Бухарина, Рыкова, Томского, Каменева и Смирнова. 

Ягода, как утверждалось, уволил или отодвинул в сторону сотрудников НКВД, которые пытались обвинить этих бывших героев ленинской эпохи в их мнимых преступлениях. ²² 

Всем, кроме Томского, который покончил жизнь самоубийством, были отведены главные роли в показательных процессах 1936-1938 годов, жутких драматических представлениях, в ходе которых разыгрывалась гротескная теория заговора, объединяющая всю оппозицию внутри страны и за рубежом, с помощью таких абсурдных формул, как: “Троцкизм – разновидность фашизма, а зиновьевщина – разновидность троцкизма”. На последнем из великих показательных процессов Ягода, несмотря на мольбу о пощаде, написанную “на полусогнутых”, сам был разоблачен как ведущий троцкистский заговорщик. Главным автором гигантской теории заговора, которая стала непререкаемой ортодоксальной линией в НКВД и послужила идеологической основой Большого террора, был сам Сталин. ²³ Сталин лично вычитывал стенограммы показательных процессов перед их публикацией, внося поправки в речи подсудимых, чтобы они не отклонялись от своих хорошо отрепетированных признаний в мнимых заговорах. ²⁴ Документы НКВД того периода с характерным благоговением провозглашают: “Практическая организация работы по разоблачению право-троцкистского подполья контролировалась лично товарищем Сталиным, и в 1936-38 годах по этому сброду были нанесены сокрушительные удары”. ²⁵

“Сокрушительные удары” по реальному и мнимому троцкистскому «отребью» наносились как за пределами Советского Союза, так и внутри него. Начало гражданской войны в Испании в июле 1936 года открыло новое крупное поле деятельности для Управления особых поручений Серебрянского и для ИНО в целом.

Борьба испанского республиканского правительства против националистического движения руководимого генералом Франсиско Франко (фото 1950 года) возбудила воображение всех европейских левых как крестовый поход против международного фашизма: 35 000 иностранных добровольцев, большинство из которых были коммунистами, отправились в Испанию, чтобы присоединиться к Интернациональным бригадам в защиту республики. 

В октябре 1936 года Сталин заявил в открытом письме испанским коммунистам: “Освобождение Испании от ига реакционеров – не частная забота одних лишь испанцев, а общее дело всего прогрессивного человечества”. 

Однако с самого начала НКВД вел в Испании войну на два фронта: против троцкистов в рядах республиканцев и Интернациональных бригад и против Франко и националистических сил. Бывший нелегальный резидент в Лондоне Александр Орлов, направленный в Испанию в качестве легального резидента после начала гражданской войны, твердо заверил Центр в октябре: “Троцкистская организация POUM [Partido Obrero de Unificacion Marxista] может быть легко ликвидирована”. ²⁶

В ТО ВРЕМЯ КАК ОРЛОВ координировал тайную войну НКВД на два фронта в Испании, Серебрянский проводил операции за рубежом. 

Он организовал в Париже учебные курсы для диверсантов из Интернациональных бригад, которыми руководили Жижи, французский коммунист-механик, которому  обычно не платили, Франя, польская студентка, получавшая 1500 франков в месяц, и Легран, о котором нет никаких подробностей. 

Самым большим успехом диверсий, о котором сообщал Серебрянский, было заявление группы нелегалов ЭРНСТА ТОЛСТОГО, базировавшейся в Прибалтике и Скандинавии, о потоплении семнадцати кораблей с оружием для Франко. ²⁷ 

Одним из ведущих диверсантов был молодой немецкий коммунист Эрнст Вольвебер, (триптих ниже), который двадцать лет спустя стал главой Штази в Восточной Германии. ²⁸ Однако расследование НКВД, проведенное после гражданской войны, показало, что некоторые из сообщений о потопленных кораблях были сфабрикованы. ²⁹

Основные полигоны НКВД для подготовки партизан и диверсантов находились в самой Испании в учебных лагерях под руководством Орлова в Валенсии, Барселоне, Бильбао и Аргене. Орлов позже хвастался тем, как его партизанские взводы преуспели в подрыве линий электропередач и мостов и в нападении на вражеские колонны далеко за линиями националистов. Как признается в биографии Орлова, написанной при поддержке СВР, его более важной целью было “создание тайной полиции под контролем НКВД для осуществления сталинизации Испании”. Главный советский военный советник в республиканской Испании генерал Ян Берзин, бывший начальник разведки Красной Армии, жаловался, что Орлов и НКВД относятся к республиканской Испании как к колонии, а не как к союзнику. ³⁰

Весной 1937 года Орлов и Серебрянский получили приказ перейти от слежки и дестабилизации троцкистских групп к ликвидации их лидеров. В то время как Серебрянский начал готовить похищение Седова, ³¹ 

Орлов снабдил республиканское правительство поддельными документами, призванными дискредитировать ПОУМ как “немецко-франкистскую шпионскую организацию”. 16 июня глава ПОУМ Андреу Нин (фото) и сорок ведущих членов были арестованы, штаб-квартира закрыта, а батальоны ополчения расформированы. Менее чем через неделю Нин исчез из тюрьмы. В ходе официального расследования было объявлено, что он сбежал. На самом деле он был похищен и убит “мобильным отрядом” НКВД под руководством Орлова. Нин был одним из многих троцкистов в Испании, как реальных, так и воображаемых, которых постигла подобная судьба. Пока Орлов не дезертировал в Соединенные Штаты в 1938 году, опасаясь, что его тоже внесли в список смертников НКВД, он жил в некоторой роскоши, организуя ликвидацию врагов народа. Молодой доброволец из Интернациональных бригад, вызванный к нему, был поражен тем, как сильно от него пахло одеколоном, и с завистью смотрел, как он поглощает большой завтрак, привезенный на тележке слугой в белом халате. Орлов не предложил ничего из этого голодному добровольцу, который не ел уже двадцать четыре часа. ³².

Несмотря на необычайную откровенность в отношении Орлова, который из-за своего дезертирства так и не попал в “Валгаллу” КГБ, СВР гораздо неохотнее публикует материалы о гражданской войне в Испании, которые могут повредить репутации традиционных героев советской внешней разведки: в их числе Герой Советского Союза Станислав Алексеевич Ваупшасов, давно прославившийся своими смелыми подвигами в тылу врага во время Второй мировой войны. 

Имея четыре ордена Ленина, два ордена Отечественной войны и множество других медалей, Ваупшасов был, пожалуй, самым богато награжденным героем советской разведки. 

Еще в 1990 году в честь него была выпущена памятная почтовая марка. 

Однако СВР о сих пор скрыт от общественностикровавый довоенный послужной список Ваупшасова д. 

В середине 1920-х годов он во главе секретного подразделения ОГПУ совершал многочисленные налеты на приграничные польские и литовские деревни, переодевшись в форму польской и литовской армии. В 1929 году Ваупшасов был приговорен к смертной казни за убийство сослуживца, но добился замены приговора десятью годами заключения в ГУЛАГе. Он был быстро освобожден и возобновил свою карьеру в качестве одного из ведущих экспертов НКВД по убийствам. Среди обязанностей Ваупшасова в Испании было строительство и охрана секретного крематория, который позволял НКВД избавляться от своих жертв, не оставляя никаких следов их останков. Многих из тех, кого отбирали для ликвидации, заманивали в здание, где находился крематорий, и убивали на месте. ³³

Агентом НКВД, отвечавшим за крематорий, был Хосе Кастело Пачеко (под кодовыми именами ХОСЕ, ПАНСО и TEOДОР) ³⁴ , испанский коммунист, родившийся в Саламанке в 1910 году, завербованный заместителем орловского резидента Наумом Исааковичем  Эйтингоном (фото) в 1936 году. ³⁵ 

В 1982 году, через несколько лет после смерти Кастело, КГБ получил письмо от родственницы с просьбой о назначении пенсии и утверждением, что он сказал ей перед смертью: “Если у вас возникнут проблемы и не будет другого выхода, я имею в виду только крайние обстоятельства, то обращайтесь к моим советским товарищам”. 

Хотя из досье Кастело следовало, что он обещал никогда не раскрывать никаких подробностей своей работы в качестве советского агента, существовал очевидный риск того, что его родственница узнала о его работе в крематории НКВД. Поэтому Центр пришел к выводу, что отказ в ее просьбе может иметь “нежелательные последствия”. В январе 1983 года она была вызвана резидентом в консульский отдел посольства СССР в Мадриде, где ей сообщили, что, хотя она не имеет законного права на пенсию, было решено выплатить ей ex gratia 5 000 конвертируемых рублей, что в то время было эквивалентно 6 680 долларам США. Никаких упоминаний о работе Кастело в НКВД сделано не было. ³⁶

ПРИМЕЧАТЕЛЬНО, что во многих других достойных восхищения исследованиях сталинской эпохи не упоминается о неустанном тайном преследовании “врагов народа” в Западной Европе. В результате слишком часто получается санированная и бескровная интерпретация советской внешней политики накануне Второй мировой войны, в которой не признается приоритет, отдаваемый убийствам.

За пределами Испании главным театром военных действий для убийц НКВД была Франция, где их главными целями были Лев Седов и генерал Евгений Карлович Миллер, преемник Кутепова на посту главы белогвардейского РОВСа. 

Летом 1937 года Серебрянский разработал схожие планы ликвидации обоих. 

Седов и Миллер должны были быть похищены в Париже, тайно переправлены на борт судна, ожидавшего у берегов Ла-Манша, а затем доставлены в Советский Союз для допроса и расправы. 

Первым этапом операции по похищению было проникновение в их окружение.

Как и помощник Седова “Этьен” Зборовский, заместитель Миллера, генерал Николай Скоблин, (фото ниже) был агентом НКВД. 

Возможно, неизвестный Скоблину, Серебрянский также использовал нелегала Мирей Людвиговну Аббиат (кодовое имя АВИАТОРША) для слежки за Миллером. 

Аббиат была дочерью французского учителя музыки в Санкт-Петербурге, родилась и выросла в России. Когда ее семья вернулась во Францию в 1920 году, она осталась в России и вышла замуж за авиатора Василия Ивановича Ермолова (отсюда ее более позднее кодовое имя). 

В 1931 году, когда она приехала во Францию навестить родителей, она была завербована НКВД. Во время поездки она завербовала своего брата, Роланда Людвиговича Аббиат, который также стал нелегалом с кодовым именем ЛЕТЧИК (“летчик”). 

Авиаторша сняла квартиру по соседству с генералом Миллером, тайно проникла в нее, украла некоторые его бумаги и установила скрытый микрофон, который позволял ей подслушивать его квартиру. ³⁷ 22 сентября 1937 года, как и Кутепов семью годами ранее, Миллер исчез средь бела дня на одной из парижских улиц. Позднее Сюрте пришла к выводу, что Миллера отвезли в советское посольство, убили, а его тело положили в большой багажник, который затем отвезли на грузовике “Форд”, чтобы погрузить на советский грузовой корабль, ожидавший в Гавре. Несколько свидетелей сообщили, что видели, как машину грузили на борт. Миллер, однако, был еще жив внутри багажника, находясь под сильным наркотическим воздействием. В отличие от Кутепова в 1930 году, он пережил путешествие в Москву, где его допросили и расстреляли. Скоблин, который сразу же попал под подозрение сторонников Миллера, бежал в Испанию. ³⁸ Мирей Аббиат, чья роль осталась незамеченной, была награждена орденом Красной Звезды, а затем переведена на операцию против Седова. ³⁹

К моменту исчезновения Миллера планирование похищения Седова находилось на продвинутой стадии. В Булони была нанята рыбацкая лодка, чтобы отвезти его на первый этап путешествия в Советский Союз⁴⁰ . Однако эта операция была отменена – возможно, в результате шумихи, вызванной во Франции подозрениями в причастности НКВД к похищению Миллера. Через несколько месяцев Седов встретил другой конец. 8 февраля 1938 года он попал в больницу с острым аппендицитом. “Этьен” Зборовски помог убедить его, что, чтобы избежать наблюдения НКВД, аппендицит нужно удалять не во французской больнице, а в небольшой частной клинике, управляемой русскими эмигрантами, которая на самом деле была более легкой мишенью для советского проникновения. Не успел Зборовский заказать машину скорой помощи, как, по его позднейшему признанию, он предупредил НКВД. Но, якобы из соображений безопасности, он отказался сообщить адрес клиники французским троцкистам. Операция Седова прошла успешно, и в течение нескольких дней казалось, что он идет на поправку. Затем у него случился внезапный рецидив, который озадачил врачей. Несмотря на неоднократные переливания крови, он умер в страшных мучениях 16 февраля в возрасте всего тридцати двух лет. Современные документы не содержат доказательств того, что НКВД несет ответственность за его смерть. ⁴¹ Однако в НКВД имелся сложный медицинский отдел “Камера”, который экспериментировал со смертельными препаратами и был способен отравить Седова. Несомненно одно, – НКВД намеревался убить Седова, так же как он планировал убить Троцкого и других его видных сподвижников. Остается под вопросом, был ли Седов убит НКВД в феврале 1938 года или он умер от естественных причин. ⁴²

Смерть Седова позволила НКВД взять на себя ведущую роль в троцкистской организации. Зборовский стал одновременно издателем “Бюллетеня оппозиции” и самым важным контактом Троцкого с его европейскими сторонниками. 

Ненавязчиво поощряя междоусобную войну между соперничающими троцкистскими тенденциями, Зборовский безупречно сохранял собственное прикрытие. 

В одном из писем он сообщил Троцкому, что “Бюллетень” собирается опубликовать статью под названием “Жизнь Троцкого в опасности”, которая разоблачала деятельность агентов НКВД в Мексике. 

Летом 1938 года перебежчик Александр Орлов, живший тогда в США, прислал Троцкому анонимное письмо с предупреждением о том, что его жизни угрожает опасность со стороны агента НКВД в Париже. 

Орлов не знал фамилии агента, но сообщил, что его имя Марк (настоящее имя “Этьена” Зборовского), и дал подробное описание его внешности и биографии. Троцкий подозревал, что это письмо и другие подобные ему были работой провокаторов – агентов НКВД. Зборовский согласился. Когда ему рассказали об одном из обвинений в его адрес, он, как сообщается, “от души рассмеялся”. ⁴³

После смерти Седова следующей крупной троцкистской целью НКВД в Европе стал немец Рудольф Клемент, (фото) секретарь Четвертого интернационала Троцкого, учредительная конференция которого должна была состояться в конце года. ⁴⁴ 

13 июля 1938 года НКВД похитил Клемента из его парижского дома. Через несколько недель его безголовый труп был выброшен на берег Сены. 

Учредительная конференция Четвертого Интернационала в сентябре стала трагикомическим событием, на ней присутствовал всего двадцать один делегат, утверждавший, что представляет в основном мизерные троцкистские группы в одиннадцати странах. 

Российскую секцию, подлинные члены которой, вероятно, были полностью истреблены, представлял Зборовский. Американскую троцкистку Сильвию Ангелофф, одну из переводчиц конференции, сопровождал ее испанский любовник Рамон Меркадер, нелегал НКВД, выдававший себя за бельгийского журналиста, который позже прославился как убийца Троцкого в Мехико. ⁴⁵

                           Ангелофф в 1940 году в США        Меркадер в Москве в 1970е годы

К 1938 ГОДУ УПРАВЛЕНИЕ CЕРЕБРЯНСКОГО по особым поручениям было крупнейшим отделом советской внешней разведки, утверждавшим, что в его составе 212 нелегалов, работавших в шестнадцати странах: США, Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии, Дании, Швеции, Финляндии, Германии, Латвии, Эстонии, Польше, Румынии, Болгарии, Чехословакии и Китае. После троцкистов наибольшее число “врагов народа”, преследуемых НКВД за рубежом во время Большого террора, было из рядов его собственной внешней разведки. ⁴⁶ Получая из Москвы сообщения о показательных процессах и разоблачении своих коллег как агентов империалистических держав, сотрудники разведки, находившиеся за границей, должны были обращать пристальное внимание не только на то, что они говорили, но и на их мимику и язык тела. Те, кто не реагировал достаточно истово или возмущался несуществующими заговорами, раскрываемыми в Москве недостаточно пылко, могли получить неблагоприятные отчеты в Центр – часто с фатальными последствиями. После суда над бывшими сподвижниками Ленина Зиновьевым, Каменевым и другими “дегенератами” в августе 1936 года Центр получил возмущенное сообщение из парижской юридической резидентуры о неудовлетворительном уровне возмущения, проявленного офицером военной разведки Абрамом Мироновичем Альбамом (кодовое имя БЕЛОВ):

БЕЛОВ, похоже, не испытывает глубокой ненависти или резко критического отношения к этим политическим бандитам. Во время обсуждения суда над троцкистско-зиновьевскими бандитами он отмалчивается. Белов надеялся, что шестнадцать осужденных будут помилованы, и, прочитав сегодня в газете об их расстреле, вздохнул. 47

Подрывной вздох Альбама привёл к осуждению за мнимые преступления не только его самого, но и ряда его коллег. В заведенном на него досье перечислены тринадцать его знакомых, которые впоследствии были арестованы; по крайней мере, некоторые, а возможно, и большинство, были расстреляны. Жена Альбама, Фрида Львовна, пыталась спастись, отрекаясь от арестованного мужа. “Самое ужасное осознание для честного члена партии, – возмущенно писала она в НКВД, – это то, что он был врагом народа в окружении других врагов народа”. ⁴⁸

Как в стране, так и за рубежом Большой террор благоприятствовал выживанию наиболее морально непригодных. 

Те, кто быстрее всех осуждал своих коллег за мнимые преступления, имели наибольшие шансы оказаться в меньшинстве выживших. Тот факт, что Яков Суриц, посол в Берлине в начале Большого террора, оказался одним из немногих выживших высокопоставленных дипломатов, вполне возможно, был в какой-то мере обязан его опыту в доносительстве. 

Суриц пытался предотвратить доносы главы юридической резидентуры своего посольства Б. М. Гордона, донося на Гордона первым. 

В самом начале террора Суриц обратил внимание Центра на то, что советский дипломат, с которым Гордон находился в дружеских отношениях, был бывшим социалистом-революционером, который часто посещал родственников в Праге, “где проживают другие эмигранты СР”. ⁴⁹ После показательного процесса “троцкистско-зиновьевского террористического центра” в январе 1937 года Суриц сообщил тревожные свидетельства о троцкистских симпатиях Гордона:

2 февраля в берлинском посольстве состоялось партийное собрание. Гордон, Б. М., (фото) резидент и организатор коммунистической партии, выступил с докладом о суде над троцкистским центром. Гордон ни слова не сказал о том, что у этого бандитского сброда была конкретная программа действий; он не сказал, почему эта мразь скрывала свою программу от рабочего класса и от всех трудящихся; почему она вела двойную жизнь; почему она ушла в глубокое подполье. Он не остановился на причинах, почему в конце концов врагам удавалось наносить ущерб в течение стольких лет. Он не касался вопроса, почему, несмотря на разрушения, саботаж, терроризм и шпионаж, наша промышленность и транспорт постоянно добивались и продолжают добиваться успехов. Он не коснулся международного значения этого процесса. ⁵⁰

Суриц, однако, не знал, что его самого одновременно осуждал за аналогичные промахи один из его секретарей, который добросовестно писал в Центр:

По сей день кабинет товарища Сурица украшает портрет Бухарина со следующей надписью: “Дорогому Сурицу, моему старому другу и товарищу, с любовью Н. Бухарин”. Я намеренно не снимаю его, не потому, что мне очень нравится смотреть на него, а потому, что хочу избежать косых взглядов, которые бросал на меня товарищ Суриц, когда я снимал портрет Енукидзе. Я жду, когда он сам снимет его, так как если Бухарин действительно был когда-то его близким другом, то теперь он должен быть его врагом, так как он стал врагом нашей партии и всего рабочего класса. Портрет следовало бы немедленно бросить в огонь. Вот, собственно, и все, что я счел своим партийным долгом доложить вам. После принятия Сталинской Конституции [1936 года], которая дала нам большие права и наложила на нас большие обязательства, призвав нас к дисциплине, честному труду и бдительности, я не мог молчать об этих фактах. ⁵¹

В 1937-8 годах, после отзыва и ликвидации всех или большинства сотрудников, многие резидентуры НКВД прекратили свою деятельность. Хотя резидентуры в Лондоне, Берлине, Вене и Токио не были закрыты, они были сокращены до одного или, максимум, двух сотрудников каждая. ⁵² Большинство “великих нелегалов” было вычищено вместе с остальными. Одним из первых под подозрение попал лондонский руководитель, вероятно, самой успешной нелегальной резидентуры НКВД Теодор Малли, чье религиозное происхождение и отвращение к использованию террора делали его очевидным подозреваемым. Он принял приказ о возвращении в Москву в июне 1937 года с идеалистическим фатализмом. “Я знаю, что как у бывшего священника у меня нет шансов”, – сказал он Александру Орлову. Но я решил поехать туда, чтобы никто не мог сказать: “Этот священник мог быть настоящим шпионом”. ⁵³ Как только он оказался в Москве, его объявили немецким шпионом, допросили и через несколько месяцев расстреляли. 

Мойсей Аксельрод, глава нелегальной резидентуры в Италии и контролер ДУНКАНА, самого продуктивного источника разведданных о Великобритании в предыдущее десятилетие, также был отозван в Москву. После недолгого пребывания в заточении он тоже был казнен как враг народа. ⁵⁴

На фоне паранойи Большого террора еврейско-австрийское происхождение и неортодоксальная карьера Арнольда Дойча автоматически сделали его подозрительным в Центре. 

После отзыва Малли, Аксельрода и других нелегалов он, должно быть, опасался, что и его очередь не заставит себя ждать. Пытаясь продлить свою визу, он связался с еврейским родственником в Бирмингеме, Оскаром Дойчем, президентом местной синагоги и управляющим директором Odeon Theatres. Арнольд иногда приезжал к своим бирмингемским родственникам на пятничные субботние ужины, и Оскар обещал предоставить работу, чтобы он мог остаться в Великобритании. ⁵⁵

Эти контакты, несомненно, усилили подозрения Центра. Однако, что примечательно, Дойч выжил. 

Вполне возможно, что своим выживанием он был обязан дезертирству в июле 1937 года парижского нелегала НКВД Игнаца Порецкого (псевдоним Рейсс, кодовое имя РЭЙМОНД). Порецкого выследил в Швейцарии французский нелегал из “Серебрянской службы” Ролан Аббиат (псевдоним “Росси”, кодовое имя ЛЕТЧИК), сестра которого Мирей, также из “Серебрянской службы”, одновременно готовила похищение генерала Миллера в Париже. ⁵⁶ 

Чтобы заманить Порецкого на смерть, Аббиат использовал одного из своих друзей, Гертруду Шильдбах (фото), немецкую беженку-коммунистку, которую убедили написать Порецкому, что ей срочно нужен его совет. Шильдбах отказалась от просьбы передать Порецкому коробку шоколадных конфет со стрихнином (позднее найденную швейцарской полицией), но заманила его на боковую дорогу недалеко от Лозанны, где Аббиат ждал с пулеметом. В последний момент Порецкий понял, что его заманивают в ловушку, и попытался побороть Шильдбах. Его изрешеченное пулями тело было позже обнаружено, он сжимал в одной руке прядь ее седеющих волос. ⁵⁷

Оценка ущерба, нанесенного НКВД после дезертирства Порецкого, содержала заключение, что он, вероятно, предал Дойча, с которым несколько лет назад находился в Париже, западным спецслужбам. ⁵⁸ Классификация Дойча как жертвы троцкистского и западного заговора помогла защитить его от обвинений в участии в этом заговоре. Он был отозван в Москву в ноябре 1937 года, но не для расстрела, как Мали, а потому что Центр считал, что он был скомпрометирован Порецким и другими предателями.

Ликвидация Малли и отзыв Дейча нанесли серьезный и потенциально катастрофический ущерб британским операциям НКВД. Все контакты с капитаном Кингом (MАГ), шифровальщиком Министерства иностранных дел, завербованным в 1935 году, были прерваны, поскольку в оценке ущерба НКВД был сделан абсурдный вывод о том, что Мали “предал МАГА врагу”. ⁵⁹ В файлах, отмеченных Митрохиным, не записано, какой вывод был сделан в результате оценки ущерба в отношении кембриджских новобранцев, но, поскольку Мали знал все их имена, несомненно, существовали опасения, что они тоже были скомпрометированы. 

Эти опасения наверняка усилились после того, как в ноябре перебежал Вальтер Кривицкий, нелегально проживавший в Нидерландах. 

Хотя Кривицкий, похоже, не знал имен никого из “кембриджской пятерки”, он знал некоторые подробности о них, включая тот факт, что один из них был молодым журналистом, которого отправили в Испанию с заданием убить Франко. ⁶⁰

После отзыва Дойча в Москву три члена “пятерки”, оставшиеся в Англии, – Берджесс, Блант и Кэрнкросс – в течение девяти месяцев не имели прямого контакта с Центром. 

Однако их мотивация была настолько высока, что они продолжали работать на НКВД даже тогда, когда нелегальная резидентура, которая их контролировала, распадалась. Берджесс, которому Дойч и Мали разрешили считать себя сотрудником НКВД, а не агентом, полностью зависящим от указаний своего контролера, продолжал вербовать агентов по собственной инициативе. Он считал себя продолжателем и разработчиком стратегии Дойча по вербовке способных студентов Оксфорда и Кембриджа, которые могли бы проникнуть в Уайтхолл.

Своим главным искателем талантов в Оксфорде Берджесс предполагал сделать Горонви Риса (фото), молодого валлийского стипендиата Колледжа всех душ и помощника редактора газеты Spectator. 

Риз впервые встретил Берджесса в 1932 году и, хотя и сопротивлялся попыткам Берджесса соблазнить его, тем не менее, был глубоко впечатлен им: “Мне показалось, что во всем, что он говорил, было что-то глубоко оригинальное, что-то, что было, как бы, его собственным”. ⁶¹ 

Вероятно, именно рецензия на книгу Риса в конце 1937 года убедила Берджесса в том, что он готов к вербовке. 

Беды массовой безработицы в Южном Уэльсе, писал Рис, это несчастья особого и специфического рода… и для многих людей оно подразумевает окончательное осуждение общества, которое его породило… Если вы говорите мужчинам и женщинам, уже склонным по темпераменту и традициям к революционным взглядам, что их страдания вызваны безличной экономической системой, вы оставляете им только один выбор”. Ленин не смог бы сделать лучше.

Однажды вечером, вероятно, в начале 1938 года, сидя в квартире Риса с бутылкой виски, как обычно, между ними, Берджесс сказал ему, что его рецензия в “Spectator” показала, что он обладает способностью уловить самое важное. Затем, по словам Риса, он добавил с необычной торжественностью: “Я агент Коминтерна и был им с тех пор, как приехал из Кембриджа”. ⁶² В последующие годы Рис пытался создать впечатление, что он не соглашался стать агентом. В его досье в КГБ ясно сказано, что он был завербован – хотя там подтверждается, что Берджесс просил его не работать на НКВД, а “помогать партии”. ⁶³ Как сообщил Центру сотрудник НКВД, с которым Берджесс контактировал в конце года, он рассматривал Риса (далее кодовое название ФЛОТ или ГРОСС) как ключевую часть своей стратегии вербовки в Оксбридже:

Работа, которую он будет выполнять с большим моральным удовлетворением и с абсолютной уверенностью в ее успехе и эффективности, – это набор нами молодых людей, оканчивающих Оксфордский и Кембриджский университеты, и подготовка их к поступлению на государственную службу. Для такой работы у него есть такие помощники, как ТОНИ [Блант] в Кембридже и ГРОСС [Риз] в Оксфорде. MÄDCHEN [Берджес] постоянно возвращается к этой идее на каждом заседании … ⁶⁴

Хотя Центр был недоволен недисциплинированными методами вербовки Берджесса, он рассматривал Риса как потенциально важного агента. Три ведущих британских умиротворителя – лорд Галифакс, министр иностранных дел, сэр Джон Саймон, тогдашний министр внутренних дел, и Джеффри Доусон, редактор газеты “Таймс”, – были стипендиатами “Всех душ”. Центр придал преувеличенное значение тому факту, что Риз время от времени встречался со всеми тремя высокопоставленными лицами. Он также переоценил влияние друга Риса сэра Эрнеста Свинтона, генерал-майора в отставке, который с 1925 года был профессором военной истории в Чичеле и назывался в Центре “генерал Свинтон”. ⁶⁵

В то время как Берджесс с энтузиазмом продвигал свою стратегию набора в Оксбридж, в ИНО царила неразбериха. 17 февраля 1938 года ее глава Абрам Слуцкий (фото) был найден мертвым в своем кабинете, предположительно скончавшись от сердечного приступа. 

Но когда он лежал в гробу в офицерском клубе НКВД, его старшие сотрудники заметили на его лице признаки отравления цианидом. ⁶⁶ 

Тем временем Ягода на суде признался в работе на немецкую, японскую и польскую разведки, в отравлении своего предшественника Менжинского и в попытке отравления своего преемника Ежова. ⁶⁷ 

К концу года два непосредственных преемника Слуцкого на посту главы ИНО, Зельман Пасов и Михаил Шпигельглас, также были расстреляны как враги народа. ⁶⁸ В 1938 году ИНО впало в такую неразбериху, что в течение 127 дней подряд Сталину не было передано ни одного доклада внешней разведки. ⁶⁹ В декабре Ежова на посту главы НКВД сменил Лаврентий Павлович Берия; через несколько месяцев тот был обвинен в изменническом сговоре с Великобританией, Германией, Японией и Польшей. ⁷⁰ Когда вечером сотрудники НКВД расходились по домам, каждый из них наверняка гадал, не станет ли стук в дверь в ранние часы сигналом о том, что его собственная песенка спета.

Большинство сотрудников ИНО, которых допрашивали и жестоко пытали в конце 1930-х годов во имя вездесущих теорий заговора Сталина и его руководителей НКВД, не дожили до этого времени. Одним из немногих, кто дожил, был первый из великих нелегалов Дмитрий Быстролетов. В 1937 году Быстролетов был направлен в Берлин с заданием связаться с советским агентом в генеральном штабе рейхсвера. Позже он утверждал, что перед отъездом его обнял Ежов. “Гордитесь тем, что мы передали вам один из наших лучших источников”, – сказал ему Ежов. “Сталин и ваша родина вас не забудут”. ⁷¹ В начале 1938 года, однако, Быстролетов был отстранен от работы и переведен в Московскую торговую палату, где он работал до своего ареста в сентябре. ⁷² Во время допроса Быстролетова полковником Соловьевым в комнату вошел Ежов и спросил, в чем его обвиняют. Когда ему сказали, что он обвиняется в шпионаже в пользу четырех иностранных держав, Ежов ответил: “Слишком мало!”. повернулся на каблуках и ушел. ⁷³

Когда Быстролетов отказался признаться в своих мнимых преступлениях, Соловьев и его помощник Пушкин избили его плёткой с шарикоподшипником на конце, сломав ему два ребра и пробив легкое. Его череп был проломлен одним из других орудий пыток – молотком, обернутым ватой и бинтами, а мышцы живота разорваны постоянными ударами допрашивающих. Убедившись, что умрет, если избиение продолжится, Быстролетов подписал признание, продиктованное ему Соловьевым. Для большинства офицеров ИНО за пытками и признанием в мнимых преступлениях следовала короткая прогулка до расстрельной камеры и пуля в затылок. Быстролетов, однако, выжил, чтобы написать отчет о своем допросе. Хотя в 1939 году его приговорили к двадцати годам лишения свободы, во время Второй мировой войны он был реабилитирован. К моменту его освобождения его жена Шелматова, отправленная в ГУЛАГ как супруга врага народа, покончила с собой, перерезав себе горло кухонным ножом. Его престарелая мать отравилась. ⁷⁴

ПОСЛЕ РАЗДЕЛЕНИЯ лондонской нелегальной резидентуры вслед за ликвидацией Малли и отзыва Дойча Центр планировал передать руководство своими основными британскими агентами легальной резидентуре в советском посольстве в Кенсингтоне. В апреле 1938 года новый резидент, Григорий Графпен (кодовое имя СЭМ), прибыл для руководства. 75 Расправа над многими из наиболее опытных сотрудников ИНО оказала огромное влияние на качество работы НКВД. Дойч, Орлов и Мали приняли тщательно продуманные меры предосторожности, чтобы избежать слежки перед встречей со своими агентами. Но неопытный эмиссар из Центра, прибывший для проверки резидентуры Графпена (фото), имел настолько слабое представление о ремесле, что решил, что в непосредственной близости от посольства действовать безопасно. Он наивно доложил в Москву: “Рядом с посольством есть парк [Кенсингтонские сады], который удобен… для проведения встреч с агентами, так как можно просто создать видимость, что вышел прогуляться в этот парк”. ⁷⁶

Кембриджская пятерка

Первоочередной задачей Графпена было возобновить контакт с Дональдом Маклином, который в то время был самым продуктивным из “кембриджской пятерки” и мог тайно выносить из Министерства иностранных дел большое количество секретных документов. 10 апреля молодая и явно неопытная сотрудница НКВД под кодовым именем НОРМА встретилась с Маклином в кинотеатре “Эмпайр” на Лестер-сквер. Через несколько дней Маклин пришел в квартиру НОРМЫ с большой пачкой документов Министерства иностранных дел, которые она сфотографировала, а затем отдала непроявленную пленку Графпену для отправки в Москву. Либо в тот раз, либо вскоре после этого, молодой британский агент и сотрудница НКВД, ответственная за работу с документами после фотосессии легли в постель. Вопреки своим инструкциям, НОРМА также сказала Маклину, вероятно, в постели, что его текущее кодовое имя (которое он не должен был знать) – ЛИРИК. ⁷⁷

В сентябре 1938 года Маклин отправился в свою первую зарубежную командировку в качестве третьего секретаря посольства в Париже, чему предшествовал восторженный отзыв из отдела кадров Министерства иностранных дел Великобритании:

Маклин, сын покойного сэра Дональда Маклина… очень хорошо зарекомендовал себя за первые два года работы здесь и является одной из главных опор Западного департамента. Он действительно очень приятный человек, умный и обладающий интуицией. К тому же он симпатичен и, как нам кажется, будет иметь успех в Париже как с социальной, так и с профессиональной точки зрения”. ⁷⁸

Когда Маклин уезжал в Париж, мюнхенский кризис достиг своей унизительной кульминации – чешская Судетская область была передана нацистской Германии. 30 сентября британский премьер-министр Невилл Чемберлен вернулся в Лондон, где его встречали как героя, держа в руках никчемную бумажку с подписью Гитлера, которая, по его словам, означала не только “мир с честью”, но и “мир на наше время”. 

Для “Кембриджской пятерки”, неспособной представить, что менее чем через год Сталин подпишет пакт с Гитлером, Мюнхен стал еще одним подтверждением справедливости их дела.

Во время Мюнхенского кризиса Кэрнкросс имел доступ к файлам Министерства иностранных дел, содержащим, по словам Берджесса, “самую лучшую информацию о британской политике”, которую он передавал в НКВД через Клугмана и Берджесса. 79 Документы Кэрнкросса о попытке умиротворения Германии, которая достигла своего апогея после Мюнхенского соглашения, были использованы Центром для дальнейшего доказательства теории заговора, согласно которой тайной целью британской внешней политики, поддерживаемой французами, было “обманом заставить Германию напасть на Россию”. Хотя главным защитником этой теории был Сталин, она также горячо поддерживалась ИНО. На протяжении всей холодной войны утверждение о том, что целью Великобритании в Мюнхене было не просто умиротворить Гитлера, но и подтолкнуть его к конфликту с Советским Союзом, оставалось неоспоримой ортодоксальной версией среди историков КГБ. 

В середине 1990-х годов Юрий Модин (фото), послевоенный руководитель “пятерки”, все еще настаивал на том, что “это утверждение не было ни пропагандой, ни дезинформацией, а чистой правдой, доказанной документами, полученными для нас Берджессом” (в основном, несомненно, от Кэрнкросса). ⁸⁰

После переезда Маклина в Париж во время Мюнхенского кризиса Кэрнкросс, по замыслу Центра, должен был стать его преемником в качестве главного источника в Министерстве иностранных дел. Лондонский резидент Графпен не справился с этой задачей. Колючий характер Кэрнкросса и отсутствие светских манер не снискали таких же похвал со стороны его коллег или отдела кадров МИД, как более аристократические манеры Маклина. В декабре 1938 года он перешел в Казначейство. ⁸¹ Почти в тот же момент, когда Кэрнкросс направился в Казначейство, но по не связанным между собой причинам, Графпен был отозван в Москву. Учитывая атмосферу того времени, он, возможно, на самом деле испытал облегчение от того, что по прибытии его “разоблачили” как троцкиста и приговорили лишь к пяти годам заключения в трудовом лагере, а не повели в расстрельный подвал на Лубянке. ⁸² 

По пути в Москву в декабре 1938 года Графпен сопровождал НОРМУ (переименованную в АДУ после ее предыдущей неосторожности) в Париж, где она должна была возобновить контакт с Маклином. АДА сообщила, что у Маклина был роман с американской студенткой Сорбонны Мелиндой Марлинг, на которой он впоследствии женился. 

Она также узнала, что Маклин, который сейчас сильно пьет, признался, что, будучи пьяным, рассказал своей любовнице и брату, что работает на советскую разведку. ⁸³ 

АДА оставалась в Париже, снимала предоставленные Маклином документы из картотеки посольства, затем передавала пленку нелегалу под кодовым названием ФОРД для передачи в Центр. ⁸⁴

В декабре 1938 года новость о пьяном промахе Маклина в сфере безопасности была сбалансирована впечатляющим успехом. В том же месяце Берджесс сообщил, вероятно, через Париж, что ему удалось поступить на службу в Секретную разведывательную службу. Он был принят в новейший отдел СИС, Секцию D, основанную в начале года для разработки грязных трюков, от саботажа до психологической войны (деликатно описанной как способы “нападения на потенциальных врагов средствами, отличными от применения военной силы”), для использования в будущей войне. Однако вместо того, чтобы радоваться новостям, Центр оказался почти парализован страхом и подозрениями.

РАЗОБЛАЧЕНИЕ ДВУХ лондонских нелегальных резидентов, Рейфа и Малли, и легального резидента Графпена, как мнимых вражеских агентов, в сочетании с дезертирством Орлова поставило под сомнение все будущее разведывательных операций в Великобритании. Нелегальная резидентура была ликвидирована, а сотрудники легальной резидентуры, за одним исключением, были отозваны в Москву. ⁸⁶ 

Единственный оставшийся в Лондоне сотрудник ИНО, Анатолий Вениаминович Горский, был плохо информирован даже о самых важных британских агентах. Летом 1939 года, когда Филби должен был вернуться в Лондон после окончания гражданской войны в Испании, Горский передавал в Центр: “Вместе с вашими указаниями, что делать с SÖHNCHEN, мы были бы признательны за некоторую информацию о нем, поскольку он известен нам лишь в самых общих чертах”. ⁸⁷

В оценке Центра был сделан вывод, что разведывательная работа в Великобритании “основывалась на сомнительных источниках, на агентурной сети, приобретенной в то время, когда она контролировалась врагами народа, и поэтому была чрезвычайно опасной”. В заключение была дана рекомендация разорвать контакты со всеми британскими агентами, в том числе и с “Пятеркой”. ⁸⁸ Хотя контакт еще не был прерван, “Пятерку”, похоже, держали на расстоянии большую часть 1939 года. 

От них принимались разведданные, часто без видимого интереса к ним, в то время как Центр продолжал обсуждать возможность того, что некоторые или все они были агентами-провокаторами. АДА сообщила, что Филби “часто” жаловался Маклину на отсутствие контактов и интереса к нему со стороны НКВД. ⁸⁹ Литци Филби (МЭРИ) и Эдит Тюдор Харт (ЭДИТ) (фото), которых Берджесс и другие использовали в качестве курьеров для установления контактов с НКВД в Париже в 1938-9 годах, жаловались, что их расходы не оплачиваются. Горский сообщил об этом в Центр в июле 1939 года:

МЭРИ объявила, что в результате четырехмесячного перерыва в общении с ней мы должны ей и MÄDCHEN 65 фунтов стерлингов. Я обещал проверить дома [в Центре] и дал ему 30 фунтов авансом, так как она сказала, что они материально нуждаются… МЭРИ продолжает жить в [Франции] и почему-то, как она говорит, по нашему распоряжению, содержит там большую квартиру и прочее.

Центр ответил:

В свое время, когда это было необходимо, Мэри (фото, она же - Литци Филби) было приказано держать квартиру в Париже. Теперь в этом нет необходимости. Пусть она избавится от квартиры и будет жить скромнее, так как мы не будем платить. Мэри не следует выплачивать 65 фунтов, так как мы не считаем, что мы ей что-то должны. Мы подтверждаем выплату 30 фунтов. Скажите ей, что больше мы платить не будем. ⁹⁰

Однако в удивительной степени идеологическая приверженность главных британских агентов пережила потрясения в Центре. В 1938 году Берджесс завербовал одного из своих любовников, Эрика Кесслера, швейцарского журналиста, ставшего дипломатом в штате посольства Швейцарии в Лондоне. Позже получивший кодовые названия ОРЕНД и ШВЕЙЦАРЕЦ, Кесслер оказался ценным источником информации о швейцарско-германских отношениях. ⁹¹ Вероятно, в 1939 году Берджесс завербовал еще одного иностранного любовника, венгра Эндрю Ревоя, впоследствии лидера “Свободных венгров в изгнании” в Лондоне военного времени. Под кодовым названием TAФФИ он был описан в досье КГБ как педераст; тот же источник также утверждал, что он “имел гомосексуальные отношения с сотрудником Министерства иностранных дел”. По иронии судьбы, в 1942 году Берджесс также должен был завербовать Ревоя в качестве источника МИ-5. ⁹²

Ким и Литци Филби (фото), все еще хорошие товарищи, согласно документам КГБ, хотя у них обоих теперь были разные партнеры, в 1939 году завербовали австрийского журналиста Х. П. Смолку, которого Литци знала в Вене. 

Вскоре после нацистского аншлюса, объединившего Австрию с Германией в 1938 году, Смолка стал натурализованным британским подданным с именем Питер Смоллетт. 

Получив в Центре кодовое имя AБO, Смолетт впоследствии сумел стать руководителем русского отдела в Министерстве информации военного времени. ⁹³

Подписание нацистско-советского пакта о ненападении в Москве 23 августа 1939 года стало еще большим ударом по моральному духу британских агентов НКВД, чем беспорядки в Центре. Обмениваясь тостами с министром иностранных дел Гитлера Иоахимом фон Риббентропом, Сталин сказал ему: “Я могу гарантировать, под честное слово, что Советский Союз не предаст своего партнера”. Идеологические агенты, завербованные в 1930-е годы, были мотивированы, по крайней мере частично, желанием бороться с фашизмом. Большинство из них, пережив разной степени внутренние потрясения, преодолели чувство шока от заключения пакта. За предыдущие несколько лет они достаточно поднаторели, часто самостоятельно, в сталинском двоемыслии и достаточно легко выполняли интеллектуальные пируэты, необходимые для поддержания своей приверженности видению Советского Союза как первого в мире рабоче-крестьянского государства, надежды прогрессивного человечества.

Однако меньшинство идеологических агентов на Западе были настолько поражены заключением пакта, что прекратили всякую связь с НКВД. Самым важным из таких в Великобритании, был Горонви Рис (ФЛОТ). Во время визита в Москву в 1993 году дочь Риза Дженни была проинформирована на брифинге представителем СВР о том, что Рис отказался от сотрудничества после заключения пакта: “После этого мы больше ничего о нем не слышали”. В конце брифинга Дженни Рис проницательно спросила: “Вы знаете о Рисе что-то еще, что не хотите мне рассказывать?”. ⁹⁴ СВР действительно знала. Самым важным из секретов, которые СВР не желала раскрывать, было то, что Берджесс, к этому времени уже офицер СИС, запаниковал, когда Рис решил отделиться, послал срочное сообщение в Центр с предупреждением, что Рис может предать и себя, и Бланта, и попросил убить Риса. Центр отказался. В досье Риса в КГБ, однако, записано, что он не предал Берджесса и Бланта из-за “старой дружбы” с Берджессом. Пытаясь сделать предательство менее вероятным, Берджесс сказал Рису, что он тоже разочаровался в нацистско-советском пакте и прекратил нелегальную работу в Коммунистической партии. ⁹⁵ Маклин также был глубоко обеспокоен “дезертирством” Риса. Годы спустя, когда он начал сдавать под  напряжением своей двойной жизни в качестве британского дипломата и советского агента, он выпалил в лицо Рису: “Ты был одним из нас, но скрысился!” 96

Сомнения в Москве, которые испытывали некоторые британские агенты НКВД после заключения пакта Берлин-Москва, более чем соответствовали сомнениям Центра в отношении своих агентов. Центр начал расследование возможности того, что Филби был либо немецким, либо британским агентом. ⁹⁷ Поскольку Филби дал первоначальные зацепки, которые привели к вербовке Берджесса и Маклина, а в конечном итоге и всех кембриджских вербовщиков, сомнения на его счет отразились на всей британской агентурной сети. Самая низкая точка в истории операций НКВД в Великобритании наступила в начале 1940 года, когда Горский, последний сотрудник лондонской легальной резидентуры, был отозван в Москву, в результате чего в Великобритании не осталось ни одного действующего сотрудника НКВД. В одном из документов архива КГБ записано: “Резидентура была расформирована по указанию Берии [главы НКВД]”. ⁹⁸ Причины, которыми Берия руководствовался, не зафиксированы, по крайней мере, в документах, изученных Митрохиным, но главным среди них, несомненно, были постоянные сомнения по поводу добросовестности британской агентурной сети. В феврале 1940 года Центр издал приказ о прекращении всех контактов с Филби. ⁹⁹ Контакт с Берджессом был прекращен примерно в то же время. ¹⁰⁰

В КОНЦЕ 1930-х годов охота на “врагов народа” заменила сбор разведданных в качестве основного приоритета зарубежных операций НКВД. Наиболее активным органом внешней разведки НКВД было Управление особых поручений Серебрянского, занятое преследованием сотрудников ИНО, что неуклонно снижало поток внешних разведданных и ухудшало их анализ в Центре. Однако даже палачи, орудовавшие за рубежом не были защищены от террора внутри страны. Серебрянский сам стал одной из жертв собственной охоты на ведьм. Хотя он имел орден Ленина за многочисленные победы над врагами народа, в ноябре 1938 года его отозвали в Москву и разоблачили как “шпиона британских и французских спецслужб”. Позднее следствие пришло к выводу, что в его сети было “большое количество предателей и откровенно бандитских элементов”. Хотя обвинения в шпионаже в пользу Великобритании и Франции были абсурдными, обвинение в том, что Серебрянский в своих отчетах в Центр завышал как размеры своей нелегальной сети, так и масштабы ее достижений, было, вероятно, вполне обоснованным. ¹⁰¹

Преемником Серебрянского стал Павел Анатольевич Судоплатов, который несколькими месяцами ранее убил эмигрантского лидера украинских националистов Евгения Коновальца (фото) с помощью хитроумно заминированной коробки шоколадных конфет. В марте 1939 года Судоплатов стал заместителем начальника внешней разведки, таким образом, “специальные задания” и ИНО оказались в более тесной связи, чем когда-либо прежде. ¹⁰² Сталин лично проинструктировал его, что теперь главной задачей является отправка оперативной группы в Мексику для убийства Леона Троцкого. Убийство Троцкого, получившее кодовое название операции УТКА, стало главной целью внешней политики Сталина. Даже после начала Второй мировой войны в сентябре 1939 года выяснение намерений Адольфа Гитлера оставалось менее приоритетной задачей, чем ликвидация великого еретика. Оперативная группа Судоплатова состояла из испанских и мексиканских агентов НКВД, завербованных во время гражданской войны, под руководством его заместителя Леонида Эйтингона, чей многолетний опыт “специальных акций” включал ликвидацию “врагов народа” в Испании. ¹⁰³

Оперативная группа состояла из трех частей. Первой была нелегальная сеть, возглавляемая испанской коммунисткой Каридад Меркадер дель Рио (кодовое имя MАТЬ), которая была завербована и соблазнена Эйтингоном, одним из самых известных ловеласов НКВД. ¹⁰⁴ 

Самым важным агентом в группе Каридад Меркадер был ее сын Рамон (кодовое имя РАЙМОНД), ¹⁰⁵ который путешествовал по подделанному канадскому паспорту на имя Фрэнка Джексона. 

(В НКВД транскрибировали фамилию как Jacson вместо обычного Jackson). 

Как и Эйтингон, Рамон Меркадер использовал соблазнение в качестве оперативной техники, используя свой роман с американской троцкисткой Сильвией Агелофф для проникновения на виллу Троцкого под Мехико. Возможность представилась, когда Агелофф начала работать одним из секретарей Троцкого в начале 1940 года. Каждый день Меркадер отвозил ее утром на виллу Троцкого и возвращался за ней после работы. Постепенно он стал хорошо известен охранникам и некоторым из окружения Троцкого, которые в марте 1940 года впервые допустили его на виллу. На этом этапе роль Меркадера все еще оставалась ролью агента по проникновению, а не убийцы, его задачей было докладывать о защите виллы, ее обитателях и охране. ¹⁰⁶

Нападением на виллу должна была руководить вторая группа агентов, набранная из ветеранов гражданской войны в Испании, во главе с известным мексиканским художником-коммунистом Давидом Альфаро Сикейросом (кодовое имя КОНЕ - фото),¹⁰⁷ который был воодушевлен гремучей идеологической смесью искусства, революционности, сталинизма и эксгибиционизма. 

И Меркадер, и Сикейрос впоследствии стали широко известны благодаря своему участию в операции УТКА. 

Однако файлы КГБ также раскрывают участие теневой третьей группы убийц, возглавляемой одним из самых выдающихся советских нелегалов Иосифом Ромуальдовичем Григулевичем (в то время носившим кодовые имена МАКС и ФЕЛИПЕ), который играл ведущую роль в ликвидации троцкистов во время гражданской войны в Испании, а также в подготовке диверсантов и поджигателей для работы в тылу Франко. ¹⁰⁸ 

Чрезвычайный посланник в ранге Полномочного министра Республики Коста-Рика Теодоро Бонефиль Кастро,                он же советский разведчик Иосиф Ромуальдович Григулевич

Показателем мастерства Григулевича в маскировке личности является то, что, хотя он родился литовским евреем, ¹⁰⁹ ему удалось десять лет спустя выдать себя за коста-риканского дипломата. ¹¹⁰ 

В начале 1940 года он завербовал бывшего ученика Сикейроса, художника Антонио Пужоля (кодовое имя ХОСЕ). 

Сикейрос позже охарактеризовал его как безынициативного, но “очень верного, исключительно надежного и довольно смелого”. 

Он выполнял  функцию второго помощника Сикейроса в нападении на виллу Троцкого. ¹¹¹ 

Среди других рекрутов Григулевича была его будущая жена и помощница, мексиканская коммунистка Лаура Араухо Агилар - фото (под кодовым названием ЛУИЗА). ¹¹²

Ключевой частью плана нападения было внедрение в апреле 1940 года молодого американского агента Роберта Шелдона Харта (кодовое имя АМУР), выдававшего себя за нью-йоркского троцкиста, в качестве добровольного охранника на вилле Троцкого. 

Роль Харта (фото) заключалась в том, чтобы открыть главные ворота, когда штурмовая группа проведет внезапную атаку посреди ночи. ¹¹³ 

Несмотря на весь его энтузиазм, он был весьма наивен. Григулевич решил не инструктировать его о том, что произойдет после того, как он откроет ворота виллы.

Документы КГБ указывают на Григулевича как на реального руководителя штурма виллы Троцкого. ¹¹⁴ 

Роль Григулевича в нападении была двоякой: обеспечить вход штурмовой группы Сикейроса на территорию виллы и попытаться внести элемент дисциплины в нападение. Если бы Сикейрос был предоставлен самому себе, он бы возглавил штурм с оружием наперевес, но, вероятно, не предпринял бы никаких попыток замести следы. 

Вечером 23 мая 1940 года Сикейрос и группа из примерно двадцати последователей оделись в армейскую и полицейскую форму и вооружились пистолетами и револьверами. При этом, по словам одного из них, они “смеялись и шутили, как будто шли на праздник”. ¹¹⁵ Затем, с единственным пулеметом у Пужоля, Григулевич и штурмовая группа отправились на убийство Троцкого. ¹¹⁶ Прибыв на виллу ранним утром 24 мая, Григулевич поговорил с американским добровольцем-охранником Хартом, который открыл ворота. ¹¹⁷ Штурмовая группа обстреляла спальни таким огнем, что мексиканская полиция позже насчитала семьдесят три пулевых отверстия в стене спальни Троцкого. Однако, что примечательно, Троцкий и его жена спаслись, бросившись под кровать. Хотя зажигательная бомба была брошена в спальню их маленького внука, он тоже спасся, спрятавшись под кроватью. ¹¹⁸ Харт был потрясен нападением – особенно попыткой убить внука Троцкого. Он гневно заявил штурмовой группе, что, если бы он знал, как они себя поведут, он бы никогда их не впустил. Чтобы Харт не рассказал о случившемся, его увели и расстреляли. ¹¹⁹ Несколько месяцев спустя Сикейроса выследили и арестовали. ¹²⁰ Однако Григулевичу удалось тайно вывезти из страны себя, Пужоля и Лауру Араухо Агилар так, что его личность не была раскрыта мексиканской полицией. С 1942 по 1944 год он руководил нелегальной резидентурой в Аргентине, которая, согласно материалам КГБ, установила более 150 мин в грузы и суда, направлявшиеся в Германию. ¹²¹

Провал нападения на виллу Троцкого, за которым последовало рассеивание боевиков Сикейроса, привел к продвижению Рамона Меркадера от агента проникновения к убийце. Меркадер добился успеха отчасти благодаря своему терпению. Через пять дней после налета он впервые встретился с Троцким. Приветливый, как всегда, он подарил внуку Троцкого игрушечный планер и научил его запускать. В течение следующих трех месяцев он нанес десять визитов на виллу, иногда принося с собой небольшие подарки и всегда стараясь не задерживаться. Наконец, 20 августа он принес написанную им статью и попросил совета у Троцкого. Когда Троцкий сидел и читал ее за своим рабочим столом, Меркадер достал из кармана ледоруб и со всей силой, на которую был способен, обрушил его на череп Троцкого. ¹²²

Меркадер рассчитывал, что Троцкий умрет мгновенно и беззвучно, что позволит ему скрыться в машине, где неподалеку ждали его мать и ее любовник Эйтингон. Но Троцкий, хотя и был смертельно ранен, издал “страшный пронзительный крик”. (“Я буду слышать этот крик всю свою жизнь”, – сказал потом Меркадер.) Меркадер был арестован и позже приговорен к двадцати годам тюрьмы. ¹²³ Эйтингон уговорил мать Рамона бежать с ним в Россию, пообещав жениться на ней, если она это сделает. В Москве сеньора Меркадер была встречена Берией, принята Сталиным в Кремле и награждена орденом Ленина. Но уже через несколько лет, брошенная Эйтингоном и не получившая разрешения покинуть Россию, она была поглощена чувством вины за то, что превратила своего сына в убийцу, а затем оставила его томиться в мексиканской тюрьме. ¹²⁴

Рамон Меркадер сохранял сталинскую веру на протяжении всех двадцати лет своего заключения. История, утверждал он, увидит в нем солдата, который послужил делу революции рабочего класса, избавив ее от предателя. Документы КГБ свидетельствуют (вопреки большинству опубликованных свидетельств), что когда Меркадер был наконец освобожден и в 1960 году приехал в Москву, ему было присвоено звание Героя Советского Союза вместе с генеральской пенсией и трехкомнатной квартирой, и его лично поздравил Хрущев. Через двадцать лет после убийства Троцкого ликвидация врагов народа за рубежом все еще оставалась, в уменьшенных масштабах, значительной частью зарубежных операций КГБ. ¹²⁵.

===========

Примечания

1. Серж, Memoirs of a Revolutionary (Воспоминания революционера), 1901-1941, с. 259.

2. Текст «Рютинской платформы» см. В Известиях (1989), вып. 6; Огонек (1989), вып. 15.

3. Волкогонов, Сталин, с. 212.

4. к-4, 198.

5. Волкогонов, Троцкий, с. 343.

6. Эндрю и Гордиевский, КГБ, гл. 4.

7. Эндрю и Гордиевский, КГБ, стр. 171-2; Волкогонов, Троцкий, с. 334-6. Примечательно, что официальная история СВР 1997 года делает попытку оправдать антитроцкистскую охоту на ведьм:

[Троцкистская] критика, хотя явно направленная против Сталина лично, по сути, дискредитировала все советское. Во многом благодаря троцкистам, феномен, получивший распространение за границей и получивший название антисоветизма, который в течение многих лет наносил ущерб внутренней и внешней политике СССР, проводившейся в то время, а также международному рабочему и коммунистическому движению … Троцкисты были плодотворной агентурной базой [западных] спецслужб.  Примаков и др., Очерки истории Российской внешней разведки, т. 3, стр. 90.

8. к-4,198,206. От эмоционально заряженных речей Дорио сильно потел и после каждой важной речи ему приходилось менять не только рубашку, но и костюм. Брюне, Жак Дорио, стр. 208–9.  

9. к-4,198,206. Недавняя биография Эжена Фрида, секретного представителя Коминтерна в руководстве Коммунистической партии Франции, показывает, что Коминтерн дал указания, согласно которым кампания против Дорио должна пройти три фазы: «маневрировать, изолировать, ликвидировать». Не имея доступа к файлам КГБ, авторы предполагают – разумно, но ошибочно – что предназначались только «политические», а не «физические» убийства. Кригель и Куртуа, Ойген Фрид, стр. 228.

10. О разрыве Дорио с Коммунистической партией и переходе к фашизму см. Брюне, Жак Дорио, гл. 9-12; Буррен, La Dérive Fasciste, гл. 5, 9.

11. к-4,198,206.

12. В расшифровках ВЕНОНЫ есть несколько примеров использования троцкистами кодового имени ХОРЕК.

 13. к-4,206. Кодовое название оперативной группы появляется в т. 7, ок. 3, п. 15.

 14. к-4,206.

 15. Дойчер, Троцкий, т. 3. С. 348-9.

  16. т. 7, приложение 3, п. 15.

  17. Дойчер, Троцкий, т. 3, стр. 349.

  18. Дойчер, Троцкий, т. 3. С. 125-6.

  19. Протокол Р.А. Сайкса, 23 октября 1952 г., PRO FO 371/100826 NS 1023/29 / G.

  20. т. 6, гл. 12.

  21. Среди растущего числа исследований террора классическим остается исследование Роберта Конквеста The Great Terror: A Reassessment. «Большой террор: переоценка». Однако по поводу количества жертв террора ведутся ожесточенные споры. В 1995 году полковник Грасховен, руководитель реабилитационной группы министерства безопасности России, подсчитал, что в период с 1935 по 1945 годы 18 миллионов были арестованы и 7 миллионов расстреляны. Ольга Шатуновская, член Хрущевской комиссии по реабилитации, назвала число «репрессированных» (заключенных или расстрелянных) с 1935 по 1941 год в 19,8 миллиона (статистика также есть в бумагах Анастаса Микояна). Дмитрий Волкогонов получил в общей сложности 21,5 миллиона человек (из которых треть была расстреляна) за период 1929-53 годов. Пересмотренные собственные оценки Конквеста имеют аналогичный порядок величины (Конквест, Playing Down the Gulag «Преуменьшая ГУЛАГ», стр. 8). Недавние исследования, основанные на неполных официальных отчетах, предполагают значительно более низкие, но все же большие цифры. Стивен Уиткрофт, один из ведущих аналитиков официальных данных, считает, что «маловероятно, чтобы в период с 1921 по 1953 год было проведено более миллиона казней. В трудовых лагерях и колониях никогда не было больше 2,5 миллионов заключенных». Что бросается в глаза даже в официальных отчетах, так это колоссальный рост казней во время Большого террора: 353 074 в 1937 году и 328 618 в 1938 году, по сравнению с общим числом менее 10 000 за пятилетний период 1932-1961 годов (Уиткрофт, «Масштаб и Природа немецких и советских репрессий и массовых убийств, 1930-45 гг. »). Споры об уровне неполноты официальных отчетов (которые, конечно, не включают смертность в лагерях или миллионы умерших от голода), несомненно, продолжатся.

 22. т. 6, гл. 12.

 23.Эндрю и Гордиевский, КГБ, с. 149-61.

 24. Радзинский, Сталин, с. 371.

 25. т. 6, гл. 12.

 26. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, с. 281.

 27. т. 6, гл. 5, часть 1, п. 1; т. 7, ок. 3, п. 15.

 28. О Вольвебере см. Flocken and Scholz, Ernst Wollweber.

 29. к-4,206.

 30. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, с. 267.

31. См. Ниже, главу 5.

32. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, гл. 10, 11.

33. т. 5, гл. 7. Все эти эпизоды отсутствуют в официальной историографии СВР: Самолис, Ветераны Внешней разведки России, стр. 21-4.

 34. Личное дело Кастело, архивный номер. 68312, регистрационный № 66160 хранилось в архивах Пятнадцатого отдела ПГУ, а потом было передано Восьмому отделу этого же управления. том 5, гл. 7.

35. После дезертирства Орлова в июле 1938 года Эйтингон сменил его на посту резидента.

36. т. 5, гл. 7.

37. т. 6, гл. 5, часть 2.

38. Эндрю и Гордиевский, КГБ, стр. 177-8.

 39. т. 6, гл. 5, часть 2.

 40. к-4,198.

 41. Однако позже имеется еще одно упоминание о его «убийстве»; т. 6, гл. 12.

 42. Эндрю и Гордиевский, КГБ, стр. 179-80. Волкогонов, Троцкий, с. 359-60. Костелло и Царев, Опасные иллюзии, стр. 282-4.

 43. Дойчер, Троцкий, т. 3. С. 405-10. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, стр. 319-21.

44. т. 6, гл. 12.

45. Дойчер, Троцкий, т. 3. С. 407-8, 419-20. Сильвия Агелофф позже рассказывала, как при явно «случайной встрече» «красивый и дерзкий» Меркадер, изображая из себя бельгийского журналиста, «поразил её своим обаянием, галантностью и щедростью». Хук, Out of Step (Не в ногу), стр. 242.

46. ​​к-4,198,206.

47. т. 6, гл. 5, часть 2, п. 4.

48. т. 6, гл. 5, часть 2, п. 4. В досье Альбама нет записей об аресте его жены, поэтому ее разоблачение его могло спасти ее. Знакомство с Альбамом было также среди доказательств, приведших к задержанию завербовавших его несколькими годами ранее офицеров военной разведки: С.П. Урицкого и Александра Карина. На момент ареста в 1937 году они были соответственно начальником и помощником начальника военной разведки. Оба были расстреляны.

 49. к-9,75.

 50. к-9,76.

 51. к-9,83. Бухарин был осужден и приговорен к смертной казни на последнем из больших показательных процессов в феврале 1938 года.

 52. т. 6, гл. 8, часть 1.

 53. Орлов, Тайная история сталинского преступления, с. 235-7. Когда он оставил монашескую жизнь, он был лишь подъячим, но в НКВД Мали считался бывшим священником.

54. т. 7, гл. 14, поз. 1. Ср. Примаков и др., Очерки истории Российской внешней разведки, т. 3, стр. 166.

 55. Информация от сына покойного Оскара Дойча, Дэвида Дойча, который вспоминает, как встречал Арнольда Дойча на субботних обедах в Бирмингеме.

56. т. 6, гл. 5, часть 2.

57. Двумя наиболее подробными отчетами об убийстве Порецкого, которые расходятся во мнениях по некоторым деталям, являются публикации: Порецкий, Our Own People (Наши люди), стр. 1-3, гл. 9, 10; Кривицкий, I was Stalin’s Agent (Я был агентом Сталина), гл. 8.

 58. vol. 7, гл. 9.

 59. т. 7, гл. 9, п. 22.

 60. Эндрю и Гордиевский, КГБ, с. 233.

 61. Рис, A Chapter of Accidents (Глава о происшествиях), стр. 110-11.

 62. Рис, Looking for Mr. Nobody (В поисках г-на Никто), сс. 87-90.

 63. vol. 7, гл. 10, кв., Поз.7.

 64. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, с. 245. Блант уехал из Кембриджа в Институт Варбурга в Лондоне, но вернулся на собрания Апостолов и другие мероприятия.

65. Файлы, отмеченные Митрохиным, позволяют предположить, что разведданные, предоставленные Рисом, имели мало значения – такие как информация о переписке редактора чешской газеты Хуберта Рипки (впоследствии члена чехословацкого правительства в изгнании в Лондоне) и неудивительная новость о том, что бывший британский секретный агент сэр Пол Дьюкс все еще поддерживает связь с СИС. т. 7, гл. 10, кв., п.7.

66. Орлов, Тайная история сталинского преступления, с. 237-8. Альтернативная версия гласит, что Слуцкого задушили в своем кабинете; т. 7, гл. 9, п. 37. Утверждалось, что он умер естественной смертью, чтобы не тревожить других врагов народа, отзываемых в Москву из заграничных командировок для наказания.  

 67. Эндрю и Гордиевский, КГБ, с. 156.

 68. т. 7, гл. 9, п. 37.

 69. Примаков и др., Очерки истории Российской внешней разведки, вып. 3, стр. 17.

70. Радзинский, Сталин, с. 417.

71. vol. 7, гл. 9, п. 36.

72. Даты увольнения и ареста из досье КГБ, цитируемого Костелло и Царевым, Смертельные иллюзии, p. 459, п. 63.

 73. vol. 7, гл. 9, п. 36.

 74. т. 7, гл. 9, п. 37.

  75. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, с. 207. В записях Митрохина упоминается САМ, но не указывается месяц его приезда в Лондон.

  76. vol. 7, гл. 6, п. 2.

  77. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, стр. 208-10.

  78. Министерство иностранных дел сэру Эрику Фиппсу (11 марта 1938 г.), документы Фиппса PHPP 2/21, Архивный центр Черчилльского колледжа, Кембридж.

 79. Вест и Царев, Драгоценности короны, с. 209. Кэрнкросс утверждал в своих мемуарах (The Enigma Spy, стр. 69), что после отзыва Дойча в Москву он «не предоставил дополнительных данных до тех пор, пока немцы не вторглись в Россию» – один из многочисленных примеров лжи, полностью опровергнутый его досье из КГБ, которое, как должно быть предполагал Кэрнкросс, никогда не будет раскрыто.

80. Модин, My Five Cambridge Friends (Пять моих кембриджских друзей), стр. 79-80.

81. т. 7, гл. 10, п. 23.

82. т. 7, гл. 10, п. 23. Вест и Царев, Драгоценности короны, с. 210.

83. vol. 7, гл. 10, п. 15. AДA оставалась в Париже до тех пор, пока Маклин не уехал с остальной частью британского посольства летом 1940 года, как раз перед прибытием победоносной немецкой армии.

 84. т. 7, гл. 10, пп. 15, 20. Ср. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, стр. 216-17.

 85. Эндрю и Гордиевский, КГБ, стр. 301-2. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, стр. 239-40. Ср. т. 7, гл. 10, п. 8.

 86. vol. 7, гл. 1, п. 16.

 87. Боровик, Файлы Филби, стр. 135.

 88. vol. 7, гл. 1, п. 15.

 89. Боровик, Файлы Филби, стр. 131.

 90. Боровик, Файлы Филби, стр. 132–3.

 91. vol. 7, гл. 10, кв., п. 8. Ср. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, стр. 241-2.

  92. т. 7, гл. 10, приложение, поз. 9. Ср. Костелло и Царев, Смертельные иллюзии, с. 242.

  93. т. 7, гл. 10, приложение, п. 4. О военной карьере Смоллетта см. Андрей и Гордиевский, КГБ, стр. 334-7.

  94. Рис, В поисках г-на Никто, стр. 273-7.

  95. т. 7, гл. 10, кв., п.7.

  96. Рис, Глава о происшествиях, с. 191.

  97. Боровик, Файлы Филби, стр. 140-1.

  98. vol. 7, гл. 1, п. 16.

  99. Боровик, Файлы Филби, стр. 149.

  100. Митрохин отмечает, что «в 1940 году, когда не было контактов с Берджессом, он передавал материалы для КПГБ через МЭРИ [Литзи Филби] и ЭДИТ [Тюдор Харт]»; т. 7, гл. 10, приложение, поз. 4. Похоже, он не добился больших успехов. Во время визита в Соединенные Штаты летом 1940 года он обратился за помощью к Стрейту в восстановлении контакта, сказав ему: «Я не общался с нашими друзьями в течение нескольких месяцев» (Стрейт, After Long Silence (После долгого молчания), стр. 142 -3).

 101. Судоплатов, (в оригинале опечатка – Sudoplatos – прим. перев.) Особые задачи, стр. 58-9. Приговоренный к смертной казни, Серебрянский избежал казни. Он был восстановлен в НКВД после начала Великой Отечественной войны и получил работу по вербовке немецких военнопленных. Он был повторно арестован в 1953 году как предполагаемый сообщник Берии и умер в тюрьме в 1956 году.

 102. Судоплатов ((в оригинале опечатка – Sudoplatos – прим. перев.), Особые задачи, стр. 21-8, 68. Сам Судоплатов чудом избежал ареста зимой 1938-9 годов. Его официальное назначение на должность главы Управления специальных задач произошло только в 1941 году. О сложной административной истории «специальных задач» во время Второй мировой войны см. Судоплатовы, Специальные задачи, стр. 126-9.

 103. Судоплатов, Особые задачи, с. 65-9. Эндрю и Гордиевский, КГБ, стр. 181-3. Несколько запутанный рассказ об убийстве Волкогонова и Троцкого странным образом предполагает «возможность того, что американские спецслужбы следили за событиями и, возможно, в некотором смысле влияли на них» (стр. 454). О пробелах в материалах КГБ по операции УТКА см. Примаков и др., Очерки истории Российской внешней разведки, т. 3, гл. 8.

 104. Левин, The Mind of an Assassin (Разум убийцы), с. 221. Признавая «заслуженную репутацию Эйтингона как человека, у которого много интриг с женщинами», Судоплатов неубедительно утверждает, что его «близкие» отношения с Каридад Меркадер не были связаны с сексом, поскольку это было бы нарушением правил; Специальные задачи, стр. 70, п. 2.

105. О кодовых именах Каридад и Рамона Меркадера см. Примаков и др., Очерки истории Российской внешней разведки, гл. 8. После ареста кодовое имя Рамона было изменено на ГНОМ; есть ряд ссылок на него под этим кодовым именем в расшифровках ВЕНОНЫ.

 106. Левин, Разум убийцы, гл. 1-4. Судоплатовы, Особые задачи, гл. 4.

107. к-2,369; к-16,518.

108. к-4,206; т-7,12; к-16,518. Отцензурированный  отчет о карьере Григулевича в гражданской войне в Испании появляется в официальной истории довоенных разведывательных операций СВР за 1997 год. Однако не упоминается его роль в первой крупной попытке убийства Троцкого, несомненно, из опасения запятнать его героический образ. Хотя глава об убийстве Троцкого относится к ФЕЛИПЕ, она не указывает на то, что ФЕЛИПЕ и Григулевич были одним и тем же лицом. Примаков и др., Очерки истории Российской внешней разведки, гл. 8, 12.

109. Т-7,12.

110. См. Ниже, главу 10.

111. к-16,518.

112. к-2,354.

113. Примаков и др., Очерки истории Российской внешней разведки, т. 3. С. 100-1.

 114. к-2,369. К такому же выводу позже пришел и глава мексиканской тайной полиции генерал Леандро Санчес Салазар. Хотя Санчес Салазар мог идентифицировать Григулевича только как ФЕЛИПЕ (его кодовое имя в штурмовой группе), он назвал его «настоящим зачинщиком атаки». Санчес Салазар считал многоязычного Григулевича «французским евреем» отчасти потому, что он обнаружил часть его нижнего белья, которое было куплено в Париже на бульваре Сен-Мишель. Санчес Салазар, Убийство в Мексике, стр. 48-9.  

 115. Санчес Салазар, Murder in Mexico (Убийство в Мексике), стр. 45.

 116. к-2,369.

 117. Судоплатов. Особые задачи, с. 74. Ср. Дойчер, Троцкий, т. 3, стр. 488.

 118. Дойчер, Троцкий, т. 3. С. 487-9.

 119. Примаков и др., Очерки истории Российской внешней разведки, т. 3, стр. 101.

 120. Освобожденный под залог, Сикейрос сбежал из Мексики с помощью чилийского поэта-коммуниста Пабло Неруды. Санчес Салазар, Убийство в Мексике, стр. 211-14.

  121. к-2 369 354; т. 6, гл. 5, часть 1.

  122. Эндрю и Гордиевский, КГБ, стр. 183-5.

  123. Левин, Разум убийцы, гл. 5-9; Дойчер, Троцкий, т. 3, гл. 5.

  124. Записка Энрике Кастро Дельгадо, представителя Коммунистической партии Испании в штаб-квартире Коминтерна, о разговоре с Каридад Меркадер в Levine, The Mind of an Assassin, pp. 216-22.

  125. См. Ниже, гл. 22, 23.